В голове пронеслось: уж не провоцирует ли меня он для записи на магнитофон? Нужно решаться — или-или.

— Хорошо, Николас: нужно именно «по-ту-стороннее», и глубже, чем открытая печать.

— Спасибо за откровенность, Максим, — кивнул Барон, снова приобретая не деловой, а благодушный вид. — Честно говоря, я этого не ожидал. Думал, начнешь темнить, что-нибудь о диссертации и научных статьях для твоих «школьных» друзей.

— Глубоко пашешь, Николас! А кто это тебе подсказал о «школьных друзьях»?

— Да были у меня встречи с вашими военными атташе. На приемах в посольствах. Ребята хваткие, как услышат, что коллекционирую оружие, так сразу же лезут в душу.

— А я?

— Что-то то и не то. Уж очень начало было хорошее. Помнишь, в вашей, как ты ее называл, «стекляшке»?

— Там было все честнее.

Барон посмотрел на меня и понял последние слова по-своему, сказав:

— Все мы — частица «государственной машины». Вот поэтому я не спрашиваю: чьи интересы ты представляешь? Кроме внешторговых…

В ответ мне оставалось лишь кивать, ибо Барон был мудрее меня в жизни и дальновиднее в общении с людьми. А он говорил:

— Иногда это лучше, чтобы не потерять веру в человека…

Это был уже упрек. И хотя я понимал его справедливость, он все же покоробил меня. Наступило время снять осадок от деловой части разговора.

— Николас, мы увлеклись, и кое-что я подзабыл, может даже сознательно, — интригующе посмотрел я на Барона.

Николас внимательно смотрел на меня, как и прежде, теплым взглядом.

— Это здесь, в атташе-кейсе…

И я стал выкладывать на стол миниатюрные изделия на зеленом сукне. Один за другим ложились сувениры, которых пока еще не было в Англии, да и в других странах. Об этом я поинтересовался в сувенирных лавках Лондона.

— Максим, это — бальзам на мою душу. Вот это подарок! — не по-джентльменски воскликнул Барон, всплеснув руками. Почему не показал сразу, таил зачем-то?

— Извини, Николас, но до разговора на деловую тему это могло походить на взятку, — несколько неловко отшутился я.

И снова мы в благодушии, снова в прошлом и в доброй части настоящего. «Тобби» делает свое дело не только внешне — мы от выпитого раскраснелись, но и давит на наши души, превращая в мягкотелых и добродушных мечтателей. Даже странно: мы — Восток и Запад, а так легкомысленно дружны.