В семьдесят втором году я возвратился из Канады, где началась игра с ее спецслужбой, в которой я выступал в качестве «московского агента». В Москве все мои усилия были направлены на подготовку очередных встреч с канадцами, так как именно эта оперативная работа стала главной заботой на последующие несколько лет.

Удивительно складывается оперативная жизнь рядового разведки: официально я — сотрудник научно-технической разведки, работающий под прикрытием Минвнешторга. «Официально» — это только для высшего руководства министерства.

Но именно в отношении операции «Схватка», где я и есть тот самый «московский агент», меня прикрывает и Внешторг и НТР. О «Схватке» в штаб-квартире разведки знают единицы, но есть еще, можно сказать, четвертое измерение моей оперативной работы — работа по линии ГРАДа — Группы Разведчиков Активного Действия с особыми полномочиями, об акциях которой вообще знают три человека, включая меня.

По линии ГРАДа я работал с несколькими связями, но две из них были переданы в работу с позиции резидентур. Одна решила единичную и неординарную задачу и была «отпущена» в мирную жизнь простого человека. К началу семьдесят шестого года за мной оставалась одна связь, с которой я начал работать с середины шестидесятых годов.

Я был поглощен заботами по подготовке операции «Схватка», и мое внимание об эффективном использовании самой моей старой связи — ценного источника по линии ГРАДа — ослабло. Молчало начальство — молчал и я. Текучка заела, и когда «гром грянул», то работа закипела.

В этом вопросе меня шеф по НТР не трогал, хотя подспудно я понимал, что до определенного времени.

Исповедуя морское правило «быть подальше от начальства и поближе к камбузу» (роль «камбуза» в этом случае исполняла работа под «крышей» Внешторга), я оказывался в кабинете шефа НТР только в оперативно необходимых случаях либо по его вызову. Как и для всякого подчиненного, для меня вызов к начальству редко предвещал что-либо хорошее, в лучшем случае был связан с новым заданием, и хорошо еще, если не со срочным.

Поэтому когда я получил указание моего старинного друга и коллеги-аналитика при шефе НТР явиться к генералу, мое настроение не испортилось, хотя и заставило насторожиться.

Швейцарские встречи

Февральским утром я вошел в кабинет генерала, который стоял у широкого окна и смотрел с высоты двух десятков этажей на заснеженные деревья лесного массива, окружавшего штаб-квартиру разведки в Ясенево.

— А, Максим! — приветливо обернулся и пошел мне навстречу генерал. — Проходи. Есть разговор…

Я заметил в наших отношениях, что генерал бывал особенно любезен и добр, когда ожидалось сложное задание. Сегодня он был в меру приветлив. И пока я сдержанно молчал, но через минуту понял, что генерал был явно «не в своей тарелке». Что-то его смущало. И это настораживало.