— Факты говорят о том, что Восточный блок умело использовал внутренние трудности в странах Запада и внешние раздоры их для решения задач дискредитации, как они говорят, мирового демократического порядка.
— Ну и что же?
— В бумагах ты найдешь тщательный анализ приемов, способов и средств, которыми пользовались, по их мнению, те, кто осуществлял этот «коммунистический заговор». Это стоит изучить, чтобы понимать: с каким оружием американцы и помогающие им идут против вас, России.
— Значит, они сделали выводы и — нас же нашим оружием.
Из всего этого напрашивался вывод: существует хорошо скоординированный «капиталистический заговор» против соцлагеря и нас, моей родины. А сквозь мою задумчивость звучал голос Барона:
— А Венгрия — 1956, а Чехословакия — 1968, а будущие польские события в 1980 — их осталось ждать недолго. Кто следующий, Максим, в 1992 году? — тревожился Барон.
Я молчал под гнетом неслыханной задумки против моей страны. Но Барон добил меня окончательно:
— Максим, в бумагах ты найдешь раздел «Контрольный эксперимент» и подразделы «Польша», «Россия», «Югославия». Нужно быть слепым, чтобы не предпринять мер, — жестко, тихим голосом произнес Барон, как всегда в минуту волнения глядя мне в глаза.
Расстались мы далеко не радужно настроенными. Еще не один день я был в Лондоне, решая другие задачи с «зайцами». Материалы отправил лично генералу. Они, вернее всего, были реализованы, но не знаю: с учетом ли того факта, что источник проходил по линии ГРАДа? А значит, пользовался особым доверием?
О том, что разведка располагала нужными сведениями о «контрольном эксперименте», но не смогла их пустить в дело, говорят многие факты. Среди них важнейший: наличие «пятой колонны» в лице правящей верхушки Союза, развалившей мою Родину в политическом, экономическом и социальном отношении. Информация типа полученной от Барона им не была нужна. Более того, сама мысль, что кто-то проник в тайну «капиталистического заговора», пугала их.
Информация разведки осталась невостребованной, а Советский Союз перестал существовать. Из Великой Державы мы превратились в крупномасштабную страну, с которой нужно расправиться по «югославскому варианту» и которая первой подвергнется в постсоветское время «контрольному эксперименту». Мой народ из бедного стал нищим.
Барон был 1905 года рождения — почти ровесник века. Я не знаю, дожил ли он до девяностых? Лучше бы нет, ибо монстр в лице американского гегемонизма вышел на простор. Вышел, когда рухнул Советский Союз, с которым Барон связывал свои надежды о величии Британии.