Она аж вскинулась, недоверчиво заглядывая в лицо друга: и ты, Брут-Андрюха? Тот успокаивающее пояснил:
– Замоталась ты поднимать на своих нервах такие большие и гадостные темы, как Крот, или художества ОБЭПа твоего. Видно ведь, что вот-вот надорвёшься. Поэтому тебе сейчас полезно будет переключиться на более спокойный ритм. А рекламе хорошие авторы ещё как нужны, это я тебе как бывший заместитель главреда говорю. Ты мой девиз помнишь? Готов повторить напоследок. Профессиональному журналисту нет разницы, о чём писать – о последнем забулдыге или о завтрашнем космонавте. Главное – чтобы написано было интересно и без ляпов. Лишь бы пипл хавал. Качественно, одним словом. Вот станешь лучшим копирайтером страны, и будешь ещё меня за своевременный пинок благодарить!
– Андрюша, я и сейчас тебе за всё благодарна. Если бы выгнали, а не перевели в рекламу, мне вообще были бы вилы. Сам знаешь: я ведь нищая никудышная мать-одиночка.
Она помедлила и тихо спросила:
– Девчонки по редакции носят, будто у тебя с Ниткиным дело едва до драки не дошло?
– И что с того?
– Спасибо, что опять за меня вступился.
– С чего ты взяла, что за тебя? – деланно удивился Сокольский. Но Лариса будто не слышала последнего вопроса:
– Не знаю, будут ли у меня ещё такие друзья, как ты. До лучших времён, Андрей!
Она вовремя выбежала из кабинета: на улице призывно сигналил автомобиль Алика.
Борис Ильич очень быстро понял, что глупо погорячился, отпустив своего зама: уже на следующее утро весь редакционный механизм встал колом. Секретариат у Вешкиной трещал от материалов, которые прокисали без редакторской читки. Некому было доводить до кондиции и свёрстанные полосы. Корреспонденты нагнетали ажиотаж, то и дело дёргая Лизетту по поводу своих статей или репортажей. От этих нескончаемых вопросов разрывался телефон, беспрестанно хлопали двери, пропуская в их тесную комнату обеспокоенных сотрудников. Похожая обстановка царила и в корректорской, и у верстальщиков, и в рекламе. Редакция начинала смахивать на дурдом!
Елизавета Григорьевна, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка, гоняла особо настырных, и самостоятельно читала самые горячие корреспонденции и информушки. Однако она отчётливее всех понимала, что если в ближайшее время не посадить кого-нибудь на место Сокольского, уже текущий номер окажется под угрозой срыва.
С этой-то бедой Лизетта и отправилась к Тришу, зло открыв ногой дверь его кабинета.
Выяснилось, что Борис Ильич также по мере сил борется с навалившимися проблемами. Стол его гнулся под распечатками материалов, которые он лихорадочно черкал красной шариковой ручкой. В отличие от бывшего зама, читать и править тексты прямо на компьютере главный не умел. Он так до конца и не освоил современную технику газетного производства, не подружился в должной степени с компом. И вообще имел диагональное представление о редактуре в любой, а не только в электронной форме. Поэтому назвать правкой его пометки можно было с большой натяжкой. До сих пор редакторскую часть процесса с блеском выполнял трудяга Романыч. На долю же Триша оставались лишь почётный итоговый просмотр и подпись в печать свёрстанных и окончательно вычитанных полос.
А теперь на его плечи, не знавшие сумасшедших газетных нагрузок, свалились незнакомые, тяжёлые и по-настоящему ответственные обязанности. И Триш уже начинал физически задыхаться под ними.
Словом, съехавшая с привычных рельс действительность быстро показала Борису Ильичу, что он сильно и непростительно лоханулся, отпустив Андрея. И нужно сделать всё возможное для его возвращения. Поэтому он ещё с утра раз за разом начал терзать домашний телефон Сокольского. Наконец, Романыч ответил сонным голосом. Но, к немалой оторопи Триша, разговора не вышло. Вчерашний зам не соглашался вернуться даже на более выгодных и очень соблазнительных условиях.
– Видишь ли, Боря, я, в отличие от твоего присного Ниткина, исповедую некоторые твёрдые принципы. Один из них такой: «Уходя – уходи». Я, как ты помнишь, ушёл. Стало быть, придётся поработать без меня.
– Может, хотя бы посоветуешь, кого из наших посадить на твоё место? Пока не подберу нового зама? – потеряно и почти безнадёжно спросил Триш.
– Посоветовать? Это можно – неожиданно Андрей выказал благосклонность. – Сначала поговори с Вешкиной – а вдруг? Если обломится, можно попробовать Толю Косицина. Он парень грамотный, работает давно, и свою экономику хорошо знает. Его Вешкина натаскает, и не исключаю, что дело пойдёт. Но лично я не вижу человека, более подходящего, чем растоптанная тобою Лебедева. Лариса не только лучший в городе корреспондент – она может оказаться и лучшим редактором. Если в позу не встанешь, то, глядишь, и сработаетесь. Только Ниткина гони, пока не поздно. Эта язва способна порушить всё ваше дело…
Вежливо и отстранённо распрощавшись, Сокольский повесил трубку, оставив Триша обтекать после ушата неожиданных советов.