Первой не выдержала Лизетта:
– Ниткин, ты в прессе сто лет отираешься. Когда уже научишься выражаться коротко и ясно? Я лично из твоих соплей ничего не уразумела.
Борис Ильич поддержал ответсека:
– Говорите конкретно! Чего заслуживают сотрудники, допустившие нарушение?
– Сиречь, кого, за что, и как высечь! – опять подсказала Вешкина.
Нитки встал, вытянулся во фрунт, набрал в лёгкие воздуха, и выкрикнул надтреснутым фальцетом так, что звякнули стаканы на подоконнике:
– Считаю, что к Сокольскому следует применить дисциплинарные меры воздействия, а Лебедеву… – Ниткин малость притормозил: видимо, сам испугался своей смелости, – а Лебедеву и уволить не жалко!
– А то как же! Потом ты, политический наш, вместо неё жареное печь будешь? – язвительно промолвила Лизетта.
– Что вы всё её защищаете, Лизетта – пардон! – Елизавета Григорьевна! На одной Лариске, что ли, городская журналистика клином сошлась? Позовём….да хоть того же Жору Вензеля позовём. Он не прочь с нами посотрудничать. Это вам не Ларочка, а конкретный мужик; его всегда урезонить можно. Да и слог, и темы у Жоры ещё покруче Лебедевских будут,– отрекомендовал приятеля Ниткин.
– …и станем писать-читать про бордели и бомжиков. Жора-то твой всё больше по таким темам ходОк. А с достоверностью его источников, о которой уже легенды слагают, быстро разоримся на судах да на адвокатах! – зло вставил Сокольский. – А может, ты, Натаныч, весь сыр-бор с доносом специально подстроил, чтобы пригреть в «Обозе» своего закадычного собутыльника? Борис Ильич, вы бы разобрались сначала, у кого какая корысть в том, чтобы пустяшное дело раздувать!
– Ну, о твоей-то корысти вся редакция давно трезвонит – ядовито ухмыльнулся Ниткин. – Всем известно, как ты к Ларочке клинья бьешь. Или, скажешь, не у тебя в креслице она чайки-коньяки распивает, на ручках виснет и домой к себе зазывает?
Пока ошарашенный Андрей соображал, как следует реагировать на этот подленький удар ниже пояса, торжествующий Володька продолжил крыть тузами:
– Борис Ильич, не хотел старого ворошить, да без него никак. А знаете ли вы, что по молодости наш Сокольский слетел с редакторов «Прибориста» из-за Ларочки?
Триш заморгал глазами, а Сокольский громко рыкнул, как разъярённый зверь. От возмущения он не смог и слова вымолвить. Только глотал воздух, перхал и вытирал выступившие от кашля слёзы. Потом стал медленно грозно подниматься и разворачиваться в сторону Ниткина. Триш смотрел на эту стычку, как директор цирка на драку хищников во время представления. Он понимал, что срочно необходимо что-то предпринять, но не мог сообразить, что именно. Лизетта беззвучно хохотала, прикрыв рот ладошкой. Ещё мгновение, и здоровенный накачанный кулак Андрея Романовича готов был опуститься на лысину Владимира Натановича. Тот даже приготовился к обрушению, со страху прикрыв макушку руками.
Атмосферу разрядила Смешляева, которая без стука заглянула в кабинет. Увидев мизансцену с близким мордобоем, она испуганно ойкнула и тут же исчезла. Но этого неожиданного вторжения хватило, чтобы Сокольский остыл и в изнеможении рухнул на свой стул. Как когда-то, он и сейчас считал ниже своего достоинства опровергать враньё этого ничтожного человечка. Жаль только, что теперь все будут думать, будто у главного мужики чуть не подрались!
– Господин Сокольский, это правда, что у нас в редакции завелись некие романчики? – голос Триша стал подозрительным и брезгливым. Все знали, каким ярым противником служебных адюльтеров он был.
– Да кого вы слушаете, Борис Ильич! – реплика Андрея то ли от пережитой вспышки гнева, то ли от застрявшего хрипа казалась не слишком убедительной. Триш нахмурился ещё сильнее, так и не придумав, как утихомирить своих не на шутку разошедшихся львов. Конец препирательствам положил жёсткий и властный голос Лизетты:
– Эй, петухи! Чего раздухарились!
От этого окрика ссорящиеся разом присмирели: все знали, как Вешкина умеет ставить на место любых потерявших чувство меры граждан.
– Ты, Ниткин, тоже не прочь бы за Лебедевским хвостом побегать, да не про тебя он. Не знаю, что там болтают про Сокольского, сама ничего такого не слыхивала и не замечала. А вот Ларисиного бой-френда вся редакция как тебя видела, и припала на коленки от этой картины. Куда вам до него!