– Не сочтите за наглость, Борис Ильич наш многоуважаемый, но зачем искать где-то? Неужели в таком коллективе, вами созданном, не найдётся человека, достойного занять этот пост?
– Ниткин, если ты сейчас начнёшь мне тут трындычить про Лебедеву, ей-ей запущу в тебя вот этой пепельницей. Она тяжёлая, будет больно.
– Что вы, Борис Ильич! Я – про Лебедеву? Да в мыслях не было! – подобострастно закудахтал Володька.
– А о ком тогда? Не о Лизетте ведь?
– Дело в том… я… понимаете ли…
– Ну!!! Давай по существу!!!
– Я могу хотя бы временно помочь вам на этой должности…
– А-а?.. – Триш так и обомлел от неожиданности. Его собственная мысль, высказанная впроброс, вдруг оформилась во вполне конкретную перспективу. И перспектива эта уже не казалась ему столь абсурдной, как несколькими минутами раньше. Но Ниткин, Ниткин – с его кондовым слогом и массой ошибок – будет править тексты таких сотрудников, как Косицын или та же Лебедева?
Хотя, в конце концов, читать и писать – разные вещи. Он знавал косноязычных людей, которые были прекрасными редакторами. А ошибки… На то есть корректоры, которые, кстати, без конца отираются в курилке. Пусть попашут! Может, и правда дать человеку шанс показать себя? Вдруг будет толк?
– Ты это сейчас всерьёз сказал? Не издеваешься?
– Ну что вы, Борис Ильич! Разве я могу несерьёзно о таком важном вопросе рассуждать! Я ведь такой же газетчик, как, скажем, Лебедева. Только мой жизненный и политический опыт не позволит наделать таких ошибок, которые вышли у неё с Сокольским. Сами знаете – партийщики, они и при капитализме партийщики.
У Триша в голове опять загудело. Час от часу не легче. Ниткин, конечно, в разных околополитических сплетнях силён, но бездарь же, отпетая бездарь. Выправит такой на свою колодку приличный текст, так автор на него не то что с кулаками – с дубиной кинется. Хотя… Натаныч будет уже не обозреватель, а его законный зам, облечённый властью и доверием. С дубиной-то поостерегутся…
Однако других вариантов на сей момент не было.
– А, где наша не пропадала! – решился Триш. – На три месяца назначу тебя на место Андрюхи. А там поглядим, что из этого выйдет. Не получится – к старому вернёшься, не обессудь. А получится…
А получится, так этот Иудушка при первом удобном случае сместит тебя, Борю Триша, с редакторского кресла – мелькнула мысль. Но, испугавшись правдоподобия, опять куда-то юркнула.
Ниткинская душонка ликовала. Ещё как получится! Андрей ещё не освободил кабинет, а в черепушке главного по политике забегали шальные соображения. Почему бы ему не сесть в кресло Сокольского да не воспользоваться плюсами нового положения?..
И Натаныч начал осуществлять вызревший план. Во время своих утренних докладов он принялся исподволь долбить Курилова о желанном повышении по службе – пусть давний друг призадумается. Потом потянул за другую мысль: а ежели сделают его, Ниткина, замом, поспособствует ли Витас внеочередному выделению квартиры? Тот отвечал брезгливо-уклончиво – такого, как Натаныч, пусть сначала выдвинут. «Нет» не сказал. Теперь, когда Ниткин пролез в заместители, остаётся добить вопрос с квартирой. Пока друг Виталик при власти, у Натаныча всё получится!
…– Только смотри, Володька, лишнего в редакции не болтай! – предупредил нового назначенца Триш. – Люди у нас сам знаешь какие вздорные. Если что не по ним – разнесут в клочья. Это тебе не мы, железные райкомы или парткомы. Одно слово – журналяги!
Часть II. Кротовьи норы
Кроме секса, в обществе строителей коммунизма не доставало ещё одной малости – рекламы. Да и что рекламировать, а главное – для чего? Плановой экономикой предопределялось вперёд на добрый десяток лет, какие образцы товаров-продуктов-услуг, какого качества и в каком количестве должно выпускать на радость советскому гражданину. Тут сколько ни расписывай достоинства модных новинок, пользовать, носить и кушать придётся то, что дадут. На рекламу и тратиться неча…