— Сколько еще осталось пройти?
— По меньшей мере миль сорок, — отвечал поляк.
— Этих сведений мне достаточно.
— Тебе достаточно, а мне нет, — сказал папаша Стаке. — Я бы хотел знать, есть ли часовые на палубе.
— Никого, — ответил поляк.
— А где хранятся паруса и прочий запасной инвентарь?
— Под рубкой.
Папаша Стаке вздрогнул:
— А мы не сожжем герцогиню, которую держат в каюте под рубкой, насколько я знаю?
— В это время она будет у господина ЛʼЮссьера. Я все продумал и все рассчитал. Можете поджигать, ничего не опасаясь. Постарайтесь наилучшим образом убить время и не сомневайтесь, что в нужный момент люк будет открыт. Скоро увидимся в шлюпках галеры.
Отступник повернулся к ним спиной, осторожно поднялся по трапу и задраил люк.
— Господин лейтенант, — сказал папаша Стаке, когда Эль-Кадур спустился вниз. — Вы доверяете этому человеку?
— Мне кажется, на этот раз он не врет, — ответил Перпиньяно. — Кто знает? Может, в его душу закралось раскаяние…
— Темное дело, очень темное, — покачал головой старый моряк. — Ладно, посмотрим! Умереть от турецких сабель или в пасти акулы — в общем-то, один черт! Раз-два — и конец, и, как говорят у нас, «спокойной ночи всем, и музыкантам тоже».
Полчаса спустя двое юнг и четверо матросов, вооруженных саблями и пистолетами с дымящимся запалом, принесли пленникам две корзинки с оливками, черным хлебом и кусками солонины.
Ни греки, ни друзья герцогини не обменялись ни единым словом с этими мерзкими типами, которые смотрели на них с такой свирепостью, что даже у папаши Стаке мурашки пошли по коже, хотя его трудно было чем-либо напугать.
Когда мусульмане убрались восвояси, а еда была съедена, лейтенант предложил всем немного вздремнуть, учитывая, что им вряд ли придется поспать после заката.
Они поудобнее улеглись на старых, покрытых плесенью грот-брамселях, которыми был завален трюм, и сразу заснули, несмотря на все треволнения.
Папаша Стаке проснулся первым и принялся будить остальных. В трюме царила полная темнота, и ни один лучик света больше не проникал сквозь люк.
— Черт побери! — вскричал старый морской волк. — Мы дрыхли, как сурки! Правда, после побега у нас была бессонная ночь. Эй, сони, просыпайтесь!