— Ничего себе! — воскликнул папаша Стаке. — Невероятное дело! Как могут думать в одну сторону мозг отступника и мозг грека-христианина?

Поляк сделал вид, что не услышал, и продолжал:

— Мне известно, что у вас есть огниво и трут, верно?

— Есть, — ответил Никола.

— И вы хотели подобраться к запасным парусам и флагштокам.

— Верно, — сказал Перпиньяно.

— Я полностью одобряю ваш план. Ночью я приду и отодвину щеколду люка.

— Подождите, синьор, — вмешался папаша Стаке, который никому не доверял. — Где гарантия, что вы нас не надуете? Не устроите засаду и не сдадите нас туркам? Это вполне может случиться.

— Я бы тогда сюда не пришел, — отвечал поляк. — И потом, вовсе не трудно было бы подмешать вам яд в еду и отправить вас в иной мир. Но я даю слово чести.

Папаша Стаке прикрыл глаза и вытянул губы трубочкой:

— Гм! Что-то эта честь больно смердит.

Поляк и на этот раз сделал вид, что не расслышал.

— Ну так что? — спросил он, глядя на Перпиньяно.

— Раз вы даете честное слово нас не выдать, мы готовы пойти на любую авантюру, чтобы спасти герцогиню и виконта ЛʼЮссьера.

— Значит, договорились?

— Да, капитан.

— Минуточку, синьор, — вмешался Никола Страдиот. — Ветер крепчает?

— Нет, все еще держится штиль, и корабль делает не больше двух узлов в час.

— Когда дойдем до рейда Хусифа?

— Если ветер не усилится, то не раньше завтрашнего утра.