Раньше у них в смене работал вальцовщиком Владимир Иванович Разумов, добродушнейший человек. Он сейчас парторг цеха. Пошел к нему Клим. Вместе стали кумекать что и как. И родилась в общем не новая, но важная мысль — плохо заботимся о техническом прогрессе. А надо настойчиво двигать дело, так успешно начатое с легкой руки Леонида Степановича Рожко. Постепенно разработали и внедрили ряд технических новшеств. Оснастили автоматикой черновую клеть. Установили роликовые дублеры. И теперь тут ручного труда нет (раньше тут пятеро стояло). Народу в бригаде почти наполовину сократилось.

Теперь, проходя мимо диспетчерской на смену, Клим Самар смотрит на табло: как там у Кружаева? Опять он первый в мартеновском? Ах, черт...

Но прежде чем достичь успеха и в цехе, и на заводе, Климу придется пережить еще немало испытаний.

Все в тот день началось, как обычно. Прокатчики перед сменой, дожидаясь пока придет мастер, забивали «козла» на столе в красном уголке. Мастер Николай Пивовар, большерукий, немногословный, в очках, поздоровался, спросил:

— Ну, как отдохнули?

Он это всегда спрашивал. Ему в самом деле хотелось, чтоб на смену приходили хорошо отдохнувшими: ночь выстоять на клети непросто. Он сказал о задании, расставил людей, и они пошли на стан. И смена началась, как обычно. А под утро случилась авария: недогрели металл, и сломался вал, развалился на две половины, а он весом в шесть тонн. Менять надо, вытаскивать тросами. Все взялись, и только один встал на дыбы — Саша Панов. Лучший друг Клима Самара:

— Я не ломал. В конце концов ремонтники для чего?

— Так простоим же больше.

— Я с ног валюсь.

— И другие устали.

Гулевич не выдержал:

— В конце концов бригадир тебе приказывает! — он кивнул на Самара.

— Не хочу и все. Не мое это дело.

Тогда Клим скупо сказал:

— Иди к мастеру. Я отстраняю тебя от работы.

И все. Они управились часа за полтора. А утром Клим пришел со смены и целый день не мог сомкнуть глаз. Он думал о человеке, о своем друге, о его поступке. Он расценивал его, как предательство. Я спросил его:

— Не слишком ли жестоко?

— Нет, — ответил Самар.

Далекие эти места поражают громадой расстояний, буйством природы, грандиозностью каждодневных свершений. Но больше всего — цельностью человеческих характеров. На Дальнем Востоке, как мне кажется, свои мерки. Мне потом приходилось встречаться с лесорубами и речниками, партийными работниками и учителями, и я видел, как ценятся здесь в человеке надежность, твердая верность убеждениям, данному слову. И — обязательность. Раз сказал — сделает. Обязательность ли в работе, в отношении к другу, к слову, сказанному сынишке. И если вникнуть глубже: какой это великий дар для окружающих — твоя обязательность...

А что же Александр Никитович Кружаев? Как он поживает, пока Клим Самар завоевывает свое место в жизни, втайне равняясь на него. Кружаев сегодня знатный сталевар. У него дома пьем чай с необыкновенно вкусным вареньем, сваренным из вишни, которая растет прямо у дома, где живет Кружаев, говорим о Климе Самаре.