Так имел ли он, секретарь райкома, право на эту жесткость?
Мы поехали с Мустафаевым в тот самый колхоз, где года три назад председатель округлял глаза, когда секретарь райкома говорил ему про то, что сюда придет вода и будут они тут выращивать свеклу. На песчаном бережке загорали ребятишки. В воде деловито плескались утки. Пруд был чистый, свежий, От него вверх по склону тянулось ухоженное свекловичное поле. Председатель вспомнил, как уже пала осень и шли дожди с ранним снегом, а они рыли траншеи, тянули электролинию, в душе поругивая райком за эту бесперспективную на их взгляд затею и попросту не веря в нее. А по весне, когда стали сеять свеклу, старый мудрый дед Костромин спрашивает:
— Это что вы свеклу, что ли, сеете?
— Свеклу.
— Кто же это придумал-то?
— Мустафаев.
Дед пожевал губами, подумал. Он только что вернулся из Кюдринской долины.
— Мустафаев? Это верный мужик. Сейте.
В районе теперь уже шесть каскадов из тридцати озер. И воду для них «ловят» в родниках, в мелких речушках, весной в горных распадках. Все это создавалось опять же «всем миром», общими усилиями всех хозяйств. Своим напором, волей и энергией секретарь райкома вселял в людей уверенность. И когда по весне, а еще больше по осени, в самый разгар сбора даров земли, люди увидели своими глазами, что сделали их руки, они готовы были простить ему даже излишнюю иной раз горячность, жестковатость. Они видели, что он хочет понять каждого из них.
В Кюдринской долине, где я разговаривал с виноградарем Мирзоевым про то, как его исключили из партии, я понял это лучше всего.
— Чем же все-таки кончилась история Мирзоева? — спросил я Мустафаева.
Он стал рассказывать:
— Уже после того, как пришла сюда в степь вода и люди увидели, как переменилась степь, мы тут создавали общерайонную кормодобывающую базу. Строили откормочный комплекс, тянули сюда железнодорожную ветку. Все кипело. Свой БАМ, своя великая малая стройка. Люди позарез были нужны. Мирзоев сам пришел в партком, попросил — пошлите на любую работу. И как работал! Я же и предложил восстановить его в партии.
Мы ехали долиной в сторону гор. Там за ними была Шемаха...
Из разговоров с Мустафаевым в дороге
«Люблю, чтоб людей было много рядом, терпеть не могу одиночества».
«Ценю в человеке собранность, дисциплину».
«Завидую, что другой знает больше моего. Но это белая зависть».
«Не люблю, когда неправду говорят».
«Народные песни нравятся. Сам немного пою».