У него два ордена Славы. Он участвовал в Параде Победы на Красной площади.

...Я часто думаю, слушая эти седые разговоры наших ветеранов: они обыденно, без высоких слов рассказывают про войну. Вот и Белоград: про то, как его чуть не прикончил фашист в траншее, а он вывернулся, про то, как его убивали и не убили, про два ордена Славы. И выходит все так просто, как вообще жизнь и работа. А отдают ли они себе отчет в том, что в них была та сила, которую не одолел фашист? Отдают, конечно. Но как у любого русского, или украинца, или грузина, или казаха заложено в каждом из них искони самое главное: надо было стоять — и стояли. Как работали. А говорить? Что ж об этом много говорить: так разве, если вспомнить...

Дмитро Белоград вернулся домой, и стали они с женой работать в Одессе на заводе имени Январского восстания: он — сварщиком, она — маляром. Три года назад ушел на пенсию. У них свой домик, участок.

— Не мог дома усидеть: тянет на завод, хоть ты что...

Жена его перебивает:

— Ну ладно уж, распушил хвост.

— А что я сказал такого?

— Про меня вон тоже на Январке песни поют, про мои белые волосы...

И тут разговор переменился — стали о детях говорить: сын именинника Виктор (он майор милиции) из Одессы приехал. Тоже в отца — немногословен. Чуть позже подошел председатель колхоза Борис Васильевич Телков и с порога весело сказал:

— Это что ж мы про именинника забываем? Про главного нашего человека. Если б не он, мы б тут без этого хлеба были. — И, нам поясняя, добавил: — Мельник он у нас...

Именинник тоже прошел войну, а потом сюда, в Стрюково. «Здесь наши корни: и дед и отец мой здесь родились и прожили». Всю жизнь проработал механизатором. Потом — на пенсию. А тут пришел в колхоз новый председатель Телков. Среди множества других дел увидел: стоит старая мельница. Говорят, была когда-то, да мельники перевелись, а хлеб молоть приходится возить за тридевять земель. Стал председатель искать: может, кто-то из мельников все-таки остался? Нашел Николая Дементьевича Шендрика, сегодняшнего именинника.

— А я и вправду еще в детстве все на мельницу бегал: интересно. Да потом там еще жмыхом можно побаловаться. Это ж, как халва. Тогда были там старые опытные мастера, Сугорский Петро, например. У него я многому учился.

Шендрик подобрал хороших себе помощников; Иващенко Василия Ивановича, Мовчана Владимира Владимировича, Тамбовского Николая Андреевича. По винтику, по железке поставили мельницу. Да еще и маслобойню оборудовали. А на маслобойне главная должность — жаровщик. Он подсолнечное семя готовит. Дело это очень тонкое. Тут талант нужен. Обнаружился он у Василия Ивановича Иващенко.

Сейчас их подсолнечное масло на всю Одесщину славится. От масла дух такой — не оторвешься. Макнешь в него горбушку хлеба — и ничего не захочешь больше. Плату за масло они не берут — жмых колхозу оставляют. Идет он на корм скоту. У них в хозяйстве благодаря этому за последние годы надои молока заметно поднялись.

А зерно молоть везут в Стрюково из окрестных районов — Березовского, Ширяевского. И встречает их в темном проеме двери мельник, весь белый от мучной пыли. Загрузят зерно и, пока оно мелется, садятся погутарить о том, о сем. А главное — поговорить со старым мельником. С ним можно посоветоваться: он немногословен, но знает многое и многое может сказать.

...И откуда у них это, у мельников? Я все-таки думаю — от хлеба.