— Город есть город... — опять начал Клим.
— Ты правильно решил, — отозвался наконец Сорголь. — Что рыба? Что зверь? Нынче вон главное — машина, пароход, самолет. А они все из металла.
(Теперь старый нанаец говорит другое. Теперь он все чаще вспоминает великих рыбаков и охотников потому, что все меньше рыбы в Амуре и переводится зверь в тайге).
На сталевара Клим не выучился. Он опоздал к набору, в училище при «Амурстали» принимали только на вальцовщика. Геннадий Иванович Самар утешал:
— Вальцовщик это тоже хорошо. Будешь в прокатном работать. Я там оборудование монтировал — кругом механизация: последнее слово техники.
Было еще одно обстоятельство, отчего Климу хотелось именно в сталевары. Очень ему пришелся по душе среди тех, кто поступал туда, веселый разбитной парень, невысокий, голубоглазый, с крутым подбородком. Он все знал, все умел, а главное был очень надёжным человеком. Скажет — сделает. Звали его Саша Кружаев.
Шло время. Они учились в разных группах и не так, чтоб и дружили, но знали один другого и в комсомольских ли делах, где Кружаев был заводилой, на практике, или просто где-нибудь просто так, в общежитии, Клим Самар исподволь приглядывался к Кружаеву, невольно подражал ему, по-хорошему завидовал, даже перенимал какие-то черточки характера.
Потом была работа непосредственно в цехе. И так и идут рядом, он и Кружаев. Десять лет назад Кружаев уже был сталеваром, и смена его заняла первое место в отрасли. Клим Самар, когда узнал об этом, даже не расстроился. Просто он решил, что не должен отставать от Кружаева. Родной брат Клима, работавший в электроплавильном цехе, только плечами пожимал:
— Что он тебе: вы же не соревнуетесь, цеха у вас разные.
— Сравняться охота, — упрямо твердил Клим.
К тому времени в прокатном на стане «900» он испробовал все: был подручным нагревальщика, нагревальщиком, вальцовщиком, оператором. Хотелось в бригадиры. Не должность привлекала, а возможность что-то сделать самостоятельно, самому так сказать повести производство на клети. Начальник цеха Леонид Степанович Рожко (он теперь директор «Амурстали») понял стремление молодого вальцовщика: человек творческий, инициативный, он охотно поддерживал эти качества в других.
Хорошая у них собралась бригада. Надежная. Владимир Лапчук, старший нагревальщик, балагур и заводила, председатель профбюро смены, пришел в бригаду из армии. Гулевич Владимир, первый подручный вальцовщика, этот поопытней. Чуть где горячее дело — берут старшим в другую смену.
— Боюсь: уведут совсем, — вздыхает Клим Самар и добавляет: — Они у меня не держатся долго.
Но это же конечно притворное сожаление. Не держатся потому, кто под крылом у Самара они выросли, выучились, приобрели черты характера, без которых нельзя на прокатном стане: трудолюбие, железную дисциплину, великое чувство товарищества. Так вот ушел в другую смену Александр Карелин. Теперь он там старший вальцовщик и уже учителю своему на пятки наступает. В других сменах работают люди, выпестованные Самаром.
Бригада его соревнуется с бригадой Гирича Александра Ивановича. На этом же стане, только клеть другая. Клеть у того в хорошем месте: воздуха побольше. И когда Клим говорит Гиричу о том, что де условия у тебя получше, потому и дал за полугодие на двадцать тонн металла больше, тот ворчит:
— Зато народ у тебя в бригаде покрепче. Ты ведь все одно к концу года обойдешь.
Вечерами дома, закрывшись в комнате, он погасит свет и подолгу смотрит за окно. Отсюда виден ему завод и зарево, и дымы над прокатным цехом. И уже по дыму он знает, если запарка на стане или, наоборот, легкая дымка вьется, значит все в порядке. «Что главное для вальцовщика? — думает он. — Все-таки главное — душа. Без души металл горбастый пойдет».
Младшая дочка Оксана скребется в дверь:
— Папа, ужинать.
Садясь за стол, он думает: бригада отличная, даже «противник» Гирич признает. Отчего же мы не можем его сегодня обойти? В чем загвоздка? Он хочет и должен разобраться во всем до конца.