— Эдик, ты где?

— Там все, на проходке.

— Сколько же это годков?

— Двадцать шестой.

— Ну ты даешь. Как крот под землей.

Скажет, глянет на Мирошникова, на эту человеческую красивую громаду, на его тяжеленные руки, окинет глазом всю его спокойную, уверенную фигуру и осечется. А Мирошников только подумает про себя: «Да я под землей-то света, может, больше тебя вижу». Подумает и ничего не ответит...

Они еще в армии всей батареей собрались вместе ехать в Норильск. И именно на рудник. По молодости, по неопытности решили: под землей — оно теплее. Начинал он на Кайеркане проходчиком. Был у него хороший дружок, работали в паре, держались друг друга. Как-то позвал их приятель на свадьбу. Хорошая была свадьба — шумная, веселая. Но Мирошникову она больше всего запомнилась тем, что встретил он там красивую дивчину, да и сам женился.

Стали они жить-поживать да добра наживать. Получили хорошую квартиру, жена, работавшая воспитательницей, закончила заочно университет; сам Мирошников — человек работящий, рассудительный — теперь уже и не Эдик, а Эдуард Алексеевич, потому как и поднабрался опыта, заслужил авторитет одного из лучших проходчиков. Да и время летит незаметно. Его-то часто только по детям и замечаем. Не успели, как говорится, оглянуться они с женой, а старшему Сашке уже двадцать второй год. Вот приехал на каникулы. В Москве учится, в архитектурном. Всем бы хорошо, да специальность у него не горняцкая — сельское строительство...

Бригадир очень надеялся на Мирошникова. Когда начало было лихорадить одну из смен, попросил Мирошникова:

— Придется тебя туда перебросить. Молодые, понимаешь, еще в курс не вошли, а некоторые из наших стариков подраспустились.

Потихоньку-полегоньку сколачивал Мирошников смену. Начали вводить коэффициент трудового участия. Старики было заартачились: это что ж, мол, мы будем горбатиться на желторотых? Напарник Мирошникова, добрый, честный парень, им в ответ:

— Сами-то с чего начинали?

— Так когда это было.

— Мало вам Мирошников помогал.

Двое вообще ушли из бригады. В начале месяца смена простояла: одно не ладится, другое не клеится. Сейчас все пошло по-другому: Мирошников наводил дисциплину в смене. Забурили забой, свободная минута, Мирошников: «А ну, ребята, пойдем помогать взрывникам заряжать забой». Или сам станет на лебедку. А то присядут ребята, кончив дело, он попросит: «Давайте на очистке пошуруем: все скорее дело пойдет».

Облачившись в робу, заправив лампу, прихватив «тормозок» с обедом, он вместе со всеми спускается в шахту. Потом они едут в тесном вагончике электропоезда, еще пять — семь минут — и на месте. Начинают настраивать забой. Подтягивают вентиляционные рукава, ломиками отбирают заколы.

Рядом кто-то спросил:

— Что, Алексеич, сын приехал?

— Прибыл.

— Ну, значит, будет кому батю сменить.