– Ты же знаешь, что он не виноват? – Низкорослая северянка заглянула в лицо Лавиани. – Это просто имя.

– Просто имя, – словно убеждая себя, неохотно кивнула женщина после тяжелой минуты раздумий. – Скажи-ка… Вир. Какие у тебя дела с Каром и почему ты решил, что мы от него?

– Он думал, что я сойка, и когда появилась ты… – Ученик Нэ попытался пожать плечами, но вышло плохо. Точнее, совсем не вышло. Проклятые иголки Шерон, кем бы она ни была, работали надежно. – Я решил, что он отправил сообщение в Пубир и за мной пришли. Ты пришла.

Лавиани задумчиво потянула себя за мизинец на правой руке:

– Вопросов все больше. Какое дело Кару до соек? Ты скрываешься от Пубира? И ты – сойка.

– Не знаю. Да. Нет.

Бланка искренне рассмеялась этим лаконичным ответам.

– Ты – сойка, – с нажимом сказала Лавиани, вновь прищуривая глаза, что, кажется, означало у нее высшую степень не то злости, не то раздражения.

– К шауттам двигать, тетя ты! – Он почувствовал усталость от ее недоверия и, сам того не осознав, перешел на язык дна. Нищих, воров и необразованных людей. То, что Нэ выбивала из него палкой. Прервался. Закрыл глаза, чтобы восстановить душевное спокойствие, и сказал, обращаясь исключительно к Шерон, вложив в эти три слова всю свою искренность: – Я не сойка.

– Он не сойка, – подтвердила Бланка. – Я же говорила. Нити не как у Лавиани и…

– Да-да! – сказала та, кто заставил Борга искать ее по всему миру. – Слышали. Он просто мальчик из кварталов Сизой Слизи, выплывший со дна Ржавого канала. Всем известно, что татуировки есть на спине каждого жителя Пубира. Если подкинуть навозную лепешку в воздух на центральной улице города Ночного Клана, то обязательно попадешь в какого-нибудь молокососа с щедро расписанной спиной. Кто твой учитель, умник? Шарлотта? Григор? А может быть, Шрев? Где они тебя держали, если я о тебе совсем ничего не знаю? Кто дал тебе новое имя?

Он провел языком по губам. Очень хотелось пить, но просить Вир не стал и раздумывал, стоит ли отвечать на вопрос. То, что Лавиани пришла не из Пубира, уже понятно. Нэ рассказывала, что сойка-ренегат теперь никогда не пойдет на мировую с Боргом.

– Нэ.

Сойка с разочарованием надула щеки:

– Я спрашивала, не кто тебя рисовал, а кто учил. Ты разницу-то понимаешь?

– Нэ дала мне имя, и она же учила, пока не отпустила. Считала, что в Пубире мне опасно и, если кто-то из соек узнает о моем существовании, быть беде.

– Учила. Чему она могла тебя учить, хотела бы я знать? Звонить в глупый колокольчик, как когда-то хотела, чтобы делал мой сын?! – неожиданно зло выплюнула Лавиани. – Она старая, выжившая из ума ворона. Кар да кар. Вот и все, на что способна эта развалина. Кто тренировал тебя? Кто учил?

Он мог бы сказать кто. Перечислить имена, начиная с Катрин, но понимал, что его только поднимут на смех.

– Нэ, – снова повторил Вир.

– Малыш, моей особенностью является то, что я могу ощущать соек. Так я узнала, что по району Фехтовальщиц бродишь ты. Я виделась с Нэ не раз и не два. Она не сойка. Знает много, не спорю, но не сойка. Я бы почувствовала.