Митрофорный протоиерей, магистр богословия Алексий Иосифович Западалов вошел в историю прежде всего как последний временно управляющий иосифлянской Ленинградской епархией, принявший мученическую кончину в 1938 г. Он родился 5 февраля 1870 г. в семье крестьянина-середняка (отец имел лошадь, две коровы, мелкий скот и надворные постройки) в д. Клюкино Ивановской волости Бежецкого уезда Тверской губ. В 1891 г. Алексий Иосифович окончил Вифанскую Духовную семинарию и в 1895 г. Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия, 10 августа 1895 г. был причислен к канцелярии Обер-прокурора Святейшего Синода, 10 августа 1898 г. получил чин титулярного советника и до мая 1900 г. служил в канцелярии Синода счетным чиновником. 16 мая 1900 г. А. Западалов был рукоположен Санкт-Петербургским митрополитом Антонием (Вадковским) во иерея и назначен в Казанскую церковь слоб. Тосно столичной губернии. С 20 февраля 1904 г. о. Алексий служил священником Павловского собора г. Гатчина, где в декабре 1909 г. основал Общество трезвости и 18 декабря 1910 г. стал его председателем. С 1 сентября 1904 г. батюшка был также законоучителем Гатчинской мужской воскресной школы, а с 18 декабря 1910 г. по 14 июля 1918 г. — епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ Санкт-Петербургской (Петроградской) епархии.
С 1911 г. о. Алексий служил в Покровской церкви на Боровой ул. в Петербурге. 6 мая 1913 г. он был возведен в сан протоиерея, удостоен ученой степени магистра богословия, б мая 1911 г. награжден орденом св. Анны 3-й степени, 6 мая 1915 г. — орденом св. Анны 2-й степени, а 24 мая 1916 г. — орденом св. кн. Владимира 4-й степени. Кроме того, батюшка имел многочисленные церковные награды, в том числе золотой наперсный крест и митру. К 1917 г. о. Алексий короткий период времени был настоятелем церкви Собственной Его Императорского Величества канцелярии. С 30 ноября 1917 г. он служил в расположенной на Васильевском острове Петрограда Смоленской кладбищенской церкви. С 1916 по 22 марта 1918 гг. батюшка был помощником наблюдателя за преподаванием Закона Божия в начальных училищах, высших и низших школах Министерства народного просвещения и инспектором Святейшего Синода[490].
В 1897 г. Алексий Иосифович женился на Марии Алексеевне Никольской (1878 г. рождения), и к 1917 г. у него родились две дочери — Вера (в 1904 г.) и Ольга (в 1907 г.), а также сын Борис (в 1898 г.), который с отличием окончил Первую классическую гимназию (за что на выпускном вечере удостоился поцелуя Императора) и затем два факультета Петроградского университета: историко-филологический и юридический.
Несколько родственников о. Алексия были профессорами — два двоюродных брата: известный историк М. Н. Семенцовский и литературовед Кронид Смирнов (его лучшие работы — о творчестве Сухово-Кобылина), еще один родственник, протоиерей профессор Петр Смирнов, служил настоятелем кафедрального Исаакиевского собора. Это способствовало широким связям о. А. Западалова в научных и литературных кругах Петрограда. Так, знаменитый религиозный мыслитель В. В. Розанов в очерке 1906 г. «Около церковных стен» писал об о. Алексии как о поборнике чистоты православной веры. Во время службы в Павловском соборе Гатчины священник входил в попечительский совет Сиротского института вместе с А. И. Куприным и помогал писателю в сборе материалов к рассказу «Анафема».
10 августа 1921 г. о. А. Западалов отпел в церкви Воскресения Христова близ входа на православное Смоленское кладбище Александра Блока. Батюшка руководил и всей церемонией похорон великого поэта. Среди провожавших Блока в последний путь были А. Белый, А. М. Ремизов, М. А. Кузмин, Ф. К. Сологуб, К. А. Сомов, Е. И. Замятин, Р. В. Иванов-Разумник, О. Д. Форш, М. С. Шагинян и другие известные деятели русской культуры. Многие встретились здесь в последний раз. Похороны Блока на Смоленском кладбище были восприняты современниками как печально-торжественный эпилог всего петербургского периода русской истории.
Известно также, что 7 апреля 1927 г. на крещении внука о. Алексия Игоря Борисовича Западалова в церкви свв. Симеона и Анны на наб. Фонтанки, помимо настоятеля храма и самого о. Алексия, присутствовал и его хороший знакомый — тогда уже опальный поэт Николай Клюев[491].
Почти все 1920-е годы о. А. Западалов служил на Смоленском кладбище. 4 февраля 1919 г. он был назначен настоятелем его трех церквей: Смоленской иконы Божией Матери, Пресвятой Троицы и Воскресения Христова — вместо скончавшегося протоиерея Николая Тригодина. Через год после Октябрьской революции началась национализация церковного имущества. В начале февраля 1919 г. назначенный советскими властями комиссар Смоленского кладбища изъял все церковные сберкнижки и банковские документы, а через два месяца ликвидационная комиссия по отделению Церкви от государства потребовала предоставить их, а также полную опись имущества храмов кладбища. В ответ о. Алексий написал 6 апреля об отсутствии у него уже изъятых банковских документов, а 9 апреля о задержке предоставления описей в связи со сменой в феврале 1919 г. настоятеля.
В следующем месяце описи всего имущества, в том числе 108-го и 109-го эвакогоспиталей, сданного к 1919 г. в храмы кладбища, были предоставлены, и 26 мая произошло заключение первого договора о передаче в аренду общине верующих церковных зданий. К их числу относились три церкви и шесть часовен: усыпальницы блаженной Ксении Петербургской, блаженной Анны Ложкиной, шатровая железная у Смоленской церкви, стоявшая неподалеку деревянная, привратная и часовня для отпевания заразных покойников. В договоре, подписанном о. Алексием и 39 прихожанами, особо оговаривалось, что в богослужебных помещениях «не будет происходить собраний, проповедей и речей, враждебных советской власти».
Вскоре настоятель был избран председателем приходского совета. 23 октября 1919 г. он сообщил в отдел юстиции Петроградского совета о финансовом положении прихода и переслал финансовый отчет за 1918–1919 гг., а 26 ноября попросил вернуть финансовые документы на хранящийся в банке церковный капитал (100 757 рублей). Однако документы не вернули, а весь капитал вскоре поступил в казну, тогда же власти изъяли из церковного архива метрические книги и документы по захоронениям до 1918 г.[492]
В первые послереволюционные годы о. Алексий, помимо настоятельства, служил секретарем Петроградского Епархиального управления, заместителем благочинного храмов Васильевского острова (одно время даже исполнял обязанности благочинного), а в 1919–1921 гг. работал конторщиком на строительстве опытного крематория на Васильевском острове. В конце 1921 г. о. А. Западалов передал пост настоятеля прот. Алексию Абакумову, но остался служить в храмах Смоленского кладбища. Вероятно, это было связано с тем, что батюшка вернулся к знакомой и близкой ему преподавательской работе. В 1921 г. о. А. Западалов стал проректором, а в начале 1922 г. — ректором Василеостровских богословских курсов. В декабре 1921 г. он вместе с членом старостата (позднее секретарем курсов) Л. К. Чичаговой занялся организацией из числа курсистов братства, преследующего просветительские и миссионерские цели и официально открытого 9 марта 1922 г.[493]
Однако уже вскоре началась череда трагических событий: кампания изъятия церковных ценностей, обновленческий раскол, массовые репрессии духовенства и, как следствие, прекращение существования Василеостровских богословских курсов. К весне 1923 г. почти все храмы Петрограда, в том числе и на Смоленском кладбище, были захвачены обновленцами, и о. А. Западалов также вынужденно уклонился в раскол. Позднее, на допросе 17 октября 1932 г., протоиерей говорил, что первоначально примкнул к обновленцам, «ожидая чего-то нового». Но сразу же после приезда в Петроград в конце сентября 1923 г. назначенного Патриархом Тихоном управляющим епархией еп. Мануила (Лемешевского) о. Алексий стал его активным помощником в борьбе с обновленцами. На том же допросе 1932 г. о. А. Западалов так (в изложении следователя) охарактеризовал свои действия: «Поскольку я лично не признаю обновленчества, примкнул сразу же к тихоновщине, возглавляемой епископом Мануилом, и вместе с ним вел агитацию против обновленчества, защищая Патриарха Тихона». В значительной степени под влиянием батюшки, который состоял членом приходского совета («двадцатки») храмов Смоленского кладбища, этот орган 4 ноября 1923 г. постановил избрать «своим законным епископом» Владыку Мануила[494].
Этот факт вызвал сильную тревогу обновленцев, которые стали просить прямого вмешательства советских властей, обвиняя своих противников в контрреволюционной деятельности. Уже 9 ноября о. А. Западалов и другие члены причта, по требованию Василеостровского райисполкома, были выведены из состава «двадцатки». В декабре 1923 г. руководители местных обновленцев протоиереи А. Нименский и благочинный Н. Платонов обратились с докладными записками в райисполком о «незаконных действиях» причта Смоленского кладбища. В частности, первый из них писал: «Кроме того, сообщаю, что при попустительстве двадцатки того же кладбища прот. А. Западаловым 11 /24 ноября с церковной кафедры на Смоленском кладбище был произведен призыв к натравливанию одной части населения на другую, причем прот. Западалов заявил, что будто бы я, прот. Платонов, и прот. Банников собираемся его „арестовать“ и просил у богомольцев защиты… Вышеуказанные факты свидетельствуют о нарушении двадцаткой Смоленского кладбища договора о принятии церковного имущества и зданий в арендное пользование и положения о городских кладбищах… и могут служить поводом к расторжению договора»[495].
Вскоре ГПУ начало разгром канонического руководства Петроградской епархии, сфабриковав дело еп. Мануила и его наиболее активных сторонников. По этому делу и был в первый раз арестован 3 февраля 1924 г. обвиненный в антисоветской деятельности о. Алексий. Правда, доказать его вину органам следствия не удалось, и 17 февраля протоиерей вышел на свободу из Дома предварительного заключения на Шпалерной улице, где он содержался[496].
Арест и приговор к заключению в Соловецкий лагерь еп. Мануила не изменили позицию членов причта и приходского совета храмов Смоленского кладбища, 2 марта они даже избрали почетным настоятелем нового канонического управляющего Ленинградской епархией еп. Венедикта (Плотникова). Это «переполнило чашу терпения» властей, и 22 марта 1924 г. Президиум Петроградского губисполкома принял постановление о расторжении договора из-за враждебной агитации «двадцатки».
7 апреля секретарь обновленческого Епархиального управления и благочинный храмов Василеостровского района прот. Н. Платонов в своем письме в райсовет предложил распустить существующую тихоновскую «двадцатку» и передать храмы Смоленского кладбища новому приходскому совету, список членов которого он приложил к письму. Эта акция и была проведена 12 апреля. Через два дня обновленческая «двадцатка» известила об увольнении всех членов прежнего причта, кроме прот. К. Банникова[497].
Так о. Алексий был изгнан из Смоленской церкви и с тех пор, не имея своего храма, около пяти лет совершал требы на могилах Смоленского кладбища. При этом батюшка с группой своих духовных детей и единомышленников активно боролся за возвращение им хотя бы одной из трех кладбищенских церквей. Поскольку все обращения к городскому руководству оказались безрезультатными, делегация верующих ездила в Москву и смогла добиться там положительной резолюции на свое ходатайство со стороны секретаря ВЦИК Смидовича. Узнав об этом, члены обновленческой «двадцатки» 9 июля 1924 г. написали в Ленгубисполком своего рода политический донос, в котором говорилось: «Ходатайствующая о выделении храма группа составлена и подбита к возбуждению ложно мотивированного ходатайства лицами из состава прежней 20-ки и причта (гр. Чепурина, Полканова, о. Западалова) в целях получения этим путем возможности продолжать ту же деятельность, за которую губисполком почел нужным расторгнуть договор с гр. Чепуриным и К°… Церковь на кладбище нужна им не для покойников, т. к. последних никто не мешает отпевать, а для сплочения в этом центре, посещаемом из всех районов Ленинграда, тех элементов, духовные руководители которых оказались весьма серьезно замешанными в политические авантюры… создание такого центра грозит новой смутой в районе Васильевского острова и возвращением к активной церковной работе (м.б. через подставных лиц в образуемой 20-ке) групп, признанных политически неблагонадежными»[498].
Обновленцы также послали телеграмму во ВЦИК, и в результате уже принятое решение было отменено. Дальнейшая борьба тоже не увенчалась успехом. 20 сентября 1925 г. административный отдел Ленгубисполкома окончательно известил группу о. А. Западалова об отклонении ее ходатайства о передаче одного из храмов. «Развивая успех», обновленческая «двадцатка» даже пыталась воспрепятствовать совершению треб на могилах «тихоновским» духовенством. 8 августа 1924 г. она обратилась в райсовет с просьбой отдать распоряжение смотрителю Смоленского кладбища пропускать только тех священнослужителей, у которых есть мандаты на совершение обрядов от «двадцатки». Но это предложение даже советским властям показалось чрезмерным, и о. Алексий беспрепятственно служил молебны и совершал требы на кладбище до конца 1929 г.
26 августа 1927 г. временно управлявший тогда Ленинградской епархией еп. Николай (Ярушевич) подал в административный отдел губисполкома заявление с просьбой зарегистрировать Епархиальный совет (патриаршей ориентации) в составе шести протоиереев при секретаре о. А. Западалове. Однако ОГПУ отклонило кандидатуру последнего, «как старого секретаря Епархиального управления», и еп. Николай назначил вместо о. Алексия прот. Н. Либина[499].
К иосифлянам о. А. Западалов присоединился почти через два года после возникновения движения. На допросе 17 октября 1932 г. протоиерей говорил, что сначала принял Декларацию митрополита Сергия, но, когда узнал, что назначенный Ленинградским митрополитом Серафим (Чичагов) «является самозванцем и занял место живого митрополита Иосифа», отделился от Заместителя Местоблюстителя. Отец Алексий подчеркнул, что признает законным главой епархии митр. Иосифа и так же, как и этот Владыка, считает советскую власть «властью антихриста»[500].
С конца 1929 г. по март 1932 г. протоиерей служил в нижнем иосифлянском храме Малоколоменской церкви Михаила Архангела, периодически читая там проповеди. Незадолго до закрытия этого храма о. Алексий перестал его посещать, опасаясь ареста. В марте-октябре 1932 г. батюшка служил в Сретенской церкви на Александровской улице в Полюстрово, а также периодически в Моисеевской церкви на Пороховых и по-прежнему на Смоленском кладбище: на могилах блаженных Ирины, Анны Ложкиной, Ксении Петербургской и особенно часто — на могиле новомученицы схимонахини Марии Гатчинской (Леляновой). По свидетельству о. Алексия, мать Мария «почиталась как святая», и на эти богослужения «собиралась масса православных — целое паломничество», а проводили службы более 12 священников, в том числе незарегистрированные и беглые из мест заключения: «…вообще Смоленское кладбище является местом сборищ, притоном всего бежавшего из ссылки и скрывающегося от ареста духовенства и монахов, на котором проводили антисоветскую агитацию среди верующего населения». Кроме того, о. Алексий совершал тайные богослужения на квартирах иосифлян — у Масатеева по адресу: Разночинная ул., 19в-16; у Яковлева на Малом пр., 70 и многих других[501].