Как и его брат, Михаил Рождественский окончил трехклассную сельскую школу (в 1911 г.), Старорусское Духовное училище (в 1915 г.) и поступил учиться в Новгородскую Духовную семинарию, однако, в связи с ее закрытием в 1918 г., успел окончить только три курса. Во второй половине 1918-начале 1919 гг. он жил в доме отца в с. Перегино, занимаясь крестьянским трудом и прислуживая в церкви, затем около года работал учителем в Островской сельской школе Старорусского уезда. В июне 1920 г. Михаил Васильевич был мобилизован в Красную армию и два с половиной года служил учителем школы грамотности красноармейцев в 193 Пензенском стрелковом полку. В декабре 1922 г. М. Рождественскому был предоставлен двухнедельный отпуск, но он по семейным обстоятельствам просрочил возвращение в часть на несколько месяцев и поэтому оказался приговорен Военным трибуналом по обвинению в дезертирстве к одному году тюремного заключения. В середине 1924 г. Михаил Васильевич был освобожден досрочно после семи месяцев заключения и сразу же демобилизовался из армии, вновь поселившись в доме отца[465].
В начале 1925 г. М. Рождественский женился на дочери служащего Елене Петровне Александровой (родилась в 1906 г. в Петербурге) и вскоре был рукоположен во диакона к церкви с. Перегино, где прослужил девять месяцев. В конце 1925 г. о. Михаила рукоположил в сан иерея в Софийском соборе Новгорода управлявший тогда Новгородской епархией архиепископ Иосиф (Петровых). В 1926 г. у молодого священника родился сын Сергей, и он вместе с семьей переехал жить к брату Измаилу в Стрельну. Здесь о. Михаил периодически служил в Спасо-Преображенской церкви и около двух лет учился на Высших Богословских курсах, еще существовавших тогда в северной столице. В это время он был осужден на три месяца принудительных работ[466].
Как и его старший брат, о. М. Рождественский резко негативно отнесся к Декларации о лояльности Церкви советской власти и отделился от митр. Сергия еще в конце декабря 1927 г. После ареста брата, с 25 февраля 1928 г., о. Михаил стал исполнять обязанности настоятеля Спасо-Преображенской церкви Стрельны. 2 июля 1928 г. ректор Высших Богословских курсов — сторонник митр. Сергия прот. Николай Чуков — исключил из числа учащихся шесть иосифлян: о. М. Рождественского, о. Николая Прозорова, о. Филофея Полякова, иеромонаха Игнатия (Астанина) и мирян И. А. Июдина и С. Н. Аплонова (уже арестованного). После ареста о. Измаила построенный им вблизи церкви дом был «занят ЖАКТом». К Рождественским подселили семью милиционера, и таким образом в шести комнатах дома в дальнейшем проживали от 13 до 18 человек (в середине 1928 г. у о. Михаила родилась дочь Ольга).
В период первых массовых арестов иосифлян в конце 1929 — начале 1930 гг. батюшка несколько месяцев скрывался: ночевал у знакомых по одной ночи, а иногда «перебивался» и на вокзале. Весной 1930 г. власти потребовали у всех приходских общин Ленинграда и области перерегистрации, и 6 апреля община Стрельнинской церкви вынужденно подала заявление о своей регистрации, приложив к нему и анкету священника. Приход Спасо-Преображенской церкви и о. Михаил в качестве его настоятеля были официально зарегистрированы 16 апреля 1930 г. Батюшка указал в анкете, что он обслуживает Стрельну с прилегающими деревнями (Ижорка, Викколово, Коркули, Старые и Новые Горбунки, Новополье, Старая и Новая Каменки) и частично другие местности, «где проживают лица нашего религиозного объединения». Известно, что о. Михаил в это время также окормлял общину Петропавловской церкви в Вырице[467].
В конце 1930 г. начались аресты по второму групповому делу иосифлян, и 26 декабря было выписано постановление об обыске и задержании священника М. Рождественского, так как он «состоит в контрреволюционной организации и проводит в ней активную работу». На следующий день агенты ОГПУ пришли в стрельнинский церковный дом. При обыске были изъяты письма и конспекты лекций (22 брошюры), причем о. Михаил заявил следователю, что часть бумаг не принадлежит ему, и он не знает, как они оказались в доме[468].
Первый допрос батюшки состоялся лишь 8 марта 1931 г. Уже в графе «политические убеждения» он смело указал: «Противник существующего строя». И далее о. Михаил откровенно говорил о своем отношении к богоборческой власти: «По своему убеждению я действительно являюсь противником существующей сов. власти за то, что она проводит политику искоренения православной веры. Не скрываю, что в разговорах с прихожанами я высказывал свои взгляды на безбожную сов. власть, говоря, что все те переживания, которые нам приходится терпеть, а именно: обнищание страны, в вопросах как продовольственных, а также и промтоварных, является не чем иным, как карой, посланной от Господа Бога за наши грехи. В своих проповедях я призывал всех истинно верующих людей объединиться вокруг святой Православной Церкви и остаться ей верными до конца своей жизни, невзирая на ту пагубную политику и работу, которую проводит сов. власть по отношению к святой Церкви». Батюшка также сказал, что на квартире у архиеп. Димитрия бывал раза четыре в год, но исключительно по личным делам, а в специально устраиваемых у Владыки собраниях ни разу не участвовал[469].
9 мая 1931 г. был проведен второй и последний допрос священника. Он сообщил, что иосифлянином был с начала зарождения этого направления и до ареста, в его доме никаких собраний не проводилось, а только спевки церковного хора. Отец Михаил также признался, что вблизи храма один из прихожан, Ф. К. Панюшин, арендовал дом, где проживала прислуживавшая в церкви монахиня Мария (Степанова) и иногда останавливались заезжие странники. Больше ничего добиться от батюшки следователям не удалось, но у них еще 8 марта было готово постановление о привлечении о. М. Рождественского в качестве обвиняемого, так как он якобы «состоял членом контрреволюционной монархической церковной организации „истинных“ и принимал в ней деятельное участие с целью подрыва и свержения советской власти — устраивал у себя на квартире тайные собрания и под видом бесед на религиозные темы вел антиколхозную контрреволюционную агитацию»[470].
Вскоре после ареста о. Михаила, 30 декабря 1930 г., община Спасо-Преображенской церкви заключила договор на пользование храмом и тремя часовнями, но уже вскоре на нее обрушилось еще несколько тяжелых ударов. 31 декабря в доме на Церковной горке был арестован иеромонах Варсис (Виноградов). До 1923 г. он состоял насельником Оптиной пустыни, а в 1927 г. поселился в Стрельне, вскоре под влиянием о. Измаила Рождественского присоединился к иосифлянам и начал служить в Спасо-Преображенской церкви. 19 января 1931 г. был схвачен еще один пастырь этого храма — о. Никифор Степанов. Он, продолжая работать на предприятии в Ленинграде, в июле 1930 г. был тайно посвящен в Стрельнинской церкви еп. Сергием (Дружининым) во диакона, а 21 сентября того же года — во священника. Отец Никифор нелегально приезжал служить в Стрельну, но был все же выслежен агентами ОГПУ, арестован в своей ленинградской квартире и обвинен в руководстве Стрельнинской ячейкой контрреволюционной организации «Истинные». Завершающий удар ОГПУ нанесло 21–22 апреля 1931 г., арестовав исполнявшего в то время обязанности настоятеля иеромонаха Феодора (Козлова), а также служившего в Спасо-Преображенской церкви с 1891 г. семидесятилетнего протодиакона Иоанна Пидьмозерского и прислуживавшую в храме монахиню Марию (Степанову), которая якобы «вела озлобленную антиколхозную агитацию»[471].
Такой «интерес» ОГПУ к стрельнинскому приходу был не случаен. Даже в материалах московского дела «Всесоюзного центра Истинно-Православной Церкви» 1931 г. отмечалось, что священники Измаил и Михаил Рождественские, будучи хорошими проповедниками, «привлекли в церковь массу верующих из простонародья»[472]. 8 октября 1931 г. Коллегия ОГПУ в числе других подсудимых иосифлян приговорила священников М. Рождественского, И. Стефанова, иеромонахов Варсиса (Виноградова), Феодора (Козлова) и мон. Марию (Степанову) к 3 годам заключения в концлагерь, а престарелого о. И. Пидьмозерского к лишению права проживания в определенных населенных пунктах (в том числе Ленинграде и пригородах) на 3 года.
Осенью 1931 г. о. Михаила отправили отбывать срок в Сиблаг (г. Мариинск Новосибирской области), затем, в 1932 г., в Беломоро-Балтийский лагерь — на строительство канала (ст. Медвежья Гора), где он возил тачки с песком и использовался на других тяжелых физических работах, и, наконец, — в Дмитровлаг на строительство канала Волга-Москва. В августе 1933 г. батюшка был освобожден досрочно, «по зачетам», но с лишением права проживания в важнейших городах. Отец Михаил приехал в Стрельну, обратился к местным властям с ходатайством о прописке, но получил отказ и предписание выехать за 101-й километр от Ленинграда. Батюшка был вынужден уехать в Новгородский округ, где сначала четыре месяца трудился сезонным рабочим на железной дороге в пос. Малая Вишера, а затем, с начала 1934 г. до декабря 1937 г., служил псаломщиком на родине — в церкви с. Перегино (тогда Поддорского района)[473].
Ко времени освобождения о. Михаила его семью постигла новая беда — арест и заключение в лагерь матушки Елены Петровны Рождественской. В начале 1930-х гг. ОГПУ пыталось любыми способами покончить с иосифлянской общиной в Стрельне. После ареста всего духовенства, в апреле 1931 г. прихожане Спасо-Преображенской церкви пригласили служить настоятелем священника Виктора Никольского, но, видимо, под давлением карательных органов, он вскоре перешел к сергианам и покинул Стрельну. При о. Викторе — 20 июня 1931 г. — была закрыта часовня Казанской иконы Божией Матери на углу ул. Халузи и Ленинградского шоссе. Затем в храме некоторое время нелегально служил скрывавшийся от властей иеромонах Аркадий. В конце концов его выследили и арестовали, но когда привезли на квартиру Е. П. Рождественской, у которой иеромонах останавливался на ночлег, он сбежал от охраны.
7 января 1932 г. настоятелем Спасо-Преображенской церкви был зарегистрирован 68-летний священник Михаил Евстигнеевич Василевский. Он перешел к иосифлянам в 1929 г. и с благословения архиеп. Димитрия начал служить в Петропавловской церкви Вырицы, а в 1932 г. одновременно окормлял и стрельнинских иосифлян. Приезжая для совершения богослужений в Стрельну, о. М. Василевский всегда останавливался и обедал у Е. П. Рождественской, в квартире которой ему была выделена комната. Отец Михаил постоянно проживал в Ленинграде и неоднократно служил панихиды на могиле замученной в ОГПУ схимонахини Марии (Леляновой) на Смоленском кладбище[474].
Елена Петровна в 1930–1932 гг. по-прежнему пела в церковном хоре и, добывая пропитание для детей и проживавших с ней несовершеннолетних сестер мужа — Серафимы и Зинаиды, работала регистратором в амбулатории им. С. Перовской. Осенью 1930 г. она ездила на две недели в ссылку к о. Измаилу Рождественскому, а в 1932 г. два раза, на 4–7 дней, на свидание к мужу в Белбалтлаг. Матушка также посещала проживавшую в Гатчине (до ареста в феврале 1932 г.) схимонахиню Марию (Лелянову), почитаемую верующими «болящую Ольгу» в Царском Селе, знакомых по Новгороду прот. Александра Советова с супругой Татьяной Карловной и ездила в иосифлянские храмы: в Тихвинскую церковь в Лесном, в храм Михаила Архангела в Малой Коломне и в Феодоровский собор в Царском Селе.
Желая окончательно разгромить иосифлянские общины в пригородах Ленинграда, ОГПУ осенью 1932 г. сфабриковало новое групповое дело Истинно-Православной Церкви. В ходе продолжавшихся с 19 сентября по 24 ноября арестов был арестован 31 человек из пяти иосифлянских приходских общин: в Стрельне, Вырице-Слудицах, Царском Селе, Тайцах и Красном Селе. В Стрельне аресты проходили в ночь с 4 на 5 октября. Кроме о. Михаила Василевского, были схвачены: председатель «двадцатки» Успенской церкви, сторож лавки рыбного кооператива И. П. Ежиков; председатель «двадцатки» и регент Спасо-Преображенской церкви, счетовод на Октябрьской железной дороге А. И. Андреев; член «двадцатки» этого храма, сторож Стрельнинского яхт-клуба А. В. Бирюлев; секретарь приходского совета Спасо-Преображенской церкви К. И. Кедес и сторож этого храма, ухаживавшая за детьми о. М. Рождественского, Е. Р. Тихонова. Е. П. Рождественскую в эту ночь не арестовали, после обыска с нее взяли подписку о невыезде.
Матушка дважды подвергалась допросам: 26 и 29 ноября 1932 г. Она держалась стойко и виновной себя не признала, заявив: «После раскола церкви я как истинно-православная христианка примкнула к иосифлянскому течению. Посещала церковь Спаса Преображения и во время богослужения пела на клиросе. У меня в квартире были спевки певчих… С советской властью у меня расхождения в вопросе религии, для меня непонятна политика сов. власти, которая разрешает верующим молиться и в то же время закрывает церкви и ведет политику притеснения религиозных, и в этом вопросе считаю, что власть не права. Невинных людей сажают в тюрьмы, приписывая последним якобы распространение среди верующих антисоветских слухов»[475].
Арестованные члены приходских советов стрельнинских церквей и о. М. Василевский обвинения в антисоветской деятельности, в основном, также отрицали и лишь признавались в активной переписке и оказании материальной помощи осужденным пастырям: братьям Рождественским, иеромон. Варсису, свящ. Н. Стефанову и др. Так, Клавдия Ивановна Кедес на допросе показала: «После ареста священника Михаила Рождественского я писала ему письма, сообщая новости, главным образом, о духовенстве и верующих, и просила его благословения. Помимо того у верующих собирала деньги ему на посылки».
Следствие было недолгим, в обвинительном заключении от 7 декабря 1932 г. говорилось, что Ленинградский оперативный сектор ОГПУ вскрыл и ликвидировал «ряд ячеек-приходов ликвидированной в 1929–1931 гг. контрреволюционной церковно-монархической организации „Истинно-Православная Церковь“, расположенных в Пригородном и Красногвардейском районах Ленинградской области». Эти ячейки якобы осуществляли следующую контрреволюционную деятельность: «1. Связь со ссыльным духовенством, как письменно, так и путем посылки нарочных, информируя о жизни приходов и тяжелом положении верующих. 2. Распространение провокационных слухов о скором конце советской власти, голоде, различных стихийных бедствиях, запугивание страшным судом, наказанием за безбожие, приходом антихриста и т. п. 3. Агитация среди крестьянства за несдачу государственных заготовок и неуплату налогов. 4. Создание нелегальных религиозно-воспитательных ячеек последователей „ИПЦ“. 5. Тайное монашество. 6. Окружение различными почестями „болящих“ и распространение слухов об их ясновидениях. 7. Связь с иосифлянским духовенством г. Ленинграда и укрывательство скрывающегося от ареста духовенства»[476].
В списке разгромленных «групп ИПЦ» община в Стрельне была поставлена на первое место. При этом в обвинительном заключении указывалось, что квартира Е. П. Рождественской являлась местом встреч членов группы и приезжавшего из Ленинграда духовенства. Здесь во время церковных спевок, чаепитий и т. п. якобы проводились антисоветские беседы, давались установки воспитывать прихожан в страхе Божием и агитировать не платить сельскохозяйственные налоги и не вступать в колхозы.
Помимо стрельнинской, особенно сильный удар был нанесен по общине церкви св. кн. Александра Невского в Красном Селе. Прежний настоятель этого храма прот. Николай Телятников, перешедший к иосифлянам в январе 1928 г. под влиянием о. И. Рождественского, был осужден еще в октябре 1931 г. С тех пор настоятелем Александро-Невской церкви служил священник Александр Лепский. 4 октября 1932 г. он был арестован вместе с псаломщицей С. К. Востропятовой, старостой церкви Е. И. Лейкиной и ее братом Ф. И. Лейкиным. В Алексеевском храме пос. Тайцы все духовенство в то время уже было осуждено, и поэтому по делу арестовали вдову строителя и старосту церкви С. П. Алексееву, председателя «двадцатки» Н. В. Трофимова, у которого при обыске нашли рукопись «Новый раскол в Православной Церкви», и членов приходского совета Е. Я. Петрова и А. П. Петрова.