А вот как описывал страстные проповеди о. Измаила негативно относившийся к иосифлянам и лично к батюшке современник — церковный писатель А. Краснов-Левитин: «Еще более экстатические речи произносились в Стрельне, где во главе храма стоял популярный в народе священник отец Измаил, известный у противников иосифлянства под именем „стрельнинский фанатик“. Отец Измаил, высокий, с длинными волосами, падающими с двух сторон до поясницы и во время проповеди развевающимися во все стороны, истошным голосом поносил „сергиевскую церковь“, называя ее „вавилонской блудницей“, а служение сергиевцев и обновленцев, между которыми он не делал никакой разницы, называл служением сатане»[452].
Эти свидетельства несколько «сгущают краски», однако открытое выражение протоиереем своей антисергианской политики несомненно. Отцы Измаил и Михаил Рождественские подписали акт разрыва с митр. Сергием в числе первых — под № 51 и № 52. Позднее, уже в 1943 г. — о. Михаил так говорил об этом на допросе: «В 1927 году, после того как Декларация митрополита Сергия была зачитана моим братом Измаилом у себя в церкви в Стрельне, и в этот момент архиепископом Димитрием было сообщено, что в его храме „Воскресение“ Декларация не принята, то я вместе с братом и другими у себя в церкви Декларацию тоже не приняли и согласились с ответным актом, составленным митрополитом Иосифом и архиепископом Димитрием, о чем послано было сообщение. Но этого было недостаточно, и нужно было обязательно явиться к архиепископу Димитрию, чтобы он сам убедился в отказе от Декларации каждого из духовенства и чтобы каждый из принявших акт митрополита Иосифа расписался у него»[453].
После официального отделения от митр. Сергия о. Измаил был запрещен ей. Николаем (Ярушевичем) в священнослужении, но продолжал служить настоятелем двух стрельнинских церквей и даже оказал помощь еп. Сергию (Дружинину) в удержании прихода храма при. Андрея Критского на ст. Володарская в иосифлянской ориентации. Такая активность вызвала тревогу в ОГПУ, и ночью 25 февраля 1928 г. батюшка был арестован в своем доме по обвинению в том, что он, «состоя священником в пос. Стрельна, в проповедях и, разъезжая по домам верующих, используя религиозные предрассудки масс, вел контрреволюционную агитацию против сов. власти». При аресте протоиерея были изъяты его бумаги, печати, часы, серебряный напрестольный крест и 15 золотых царских рублей. 1 марта дело о. Измаила было принято к производству, а 10 марта вынесено постановление о его привлечении в качестве обвиняемого[454].
Прихожане Спасо-Преображенской церкви, как могли, пытались спасти своего батюшку. 4 марта на общеприходском собрании, в присутствии 403 человек, единогласно было принято постановление обратиться с ходатайством в ОГПУ об освобождении настоятеля. 7 марта председатель приходского совета А. Андреев и секретарь С. Валтыхов переслали следователю Макарову протокол собрания и коллективное заявление прихожан, в котором говорилось: «…двадцатка и прихожане видели в лице о. Измаила истинного пастыря, проповедавшего одну лишь христианскую идею, а потому арест этот может быть понят нами не иначе, как только следствие ложного доноса на основании личных счетов. В течение 61
Это ходатайство не помогло. Арест о. Измаила был проведен в рамках определенной тактики властей, стремившихся приостановить развитие иосифлянского движения. Так в донесении Ленинградского представительства ОГПУ Е. Тучкову от 17 марта 1928 г. говорилось: «Наиболее фанатичный представитель оппозиции свящ. Измаил Рождественский в своих речах и проповедях прямо говорил: „Пришли времена антихриста. В церквах сергиевцев мерзость запустения. Бегите от них, плюйте на них…“ Чтобы несколько парализовать дальнейшее развитие и усиление оппозиции, нами был арестован ее наиболее ярый и фанатичный представитель, допускавший в своих речах антисоветские выражения — священ. Измаил Рождественский и с ним вместе иподиакон и слушатель богословских курсов, ездивший с поручением от оппозиции к сосланным церковникам — Сергей Аплонов. Арест Рождественского, как это и соответствовало нашим намерениям, был расценен оппозиционными церковниками, как предостережение „власти“, которая не позволит внутрицерковную борьбу выносить на улицу. В связи с этим арестом среди оппозиционеров стали распространяться слухи о предстоящих арестах оппозиц. церковников и т. д.»[456]
По одному делу с о. Измаилом действительно был арестован 27 февраля его духовный сын, служивший иподиаконом в Спасо-Преображенской церкви Стрельни, Сергей Иванович Аплонов. Он родился в 1901 г. в г. Тихвине в семье священника (заключенного в 1920-е гг. в Соловецкий лагерь), окончил среднюю школу и вместе с о. Михаилом Рождественским учился на Высших Богословских курсах. При аресте у обвиненного в антисоветской агитации С. Аплонова изъяли копию письма митр. Иосифа архим. Льву (Егорову) от 28 января 1928 г. и послужившее «серьезной уликой» неотправленное письмо самого Сергея Ивановича настоятелю одной из церквей Новгородской епархии с призывом отделиться от митр. Сергия: «Дерзновенно смею надеяться, что Старорусский уезд скоро будет с нами и за нами, а не против нас. Ваш святитель [еп. Иоанникий] ждет только поддержки, необходимой ему, как точка опоры. Я надеюсь, что поддержку ему окажут. Ваш приход наверное будет первым из таких, ибо Вы знаете больше, чем знают другие»[457].
В ходе допросов о. Измаил отверг все обвинения в свой адрес. На вопрос о политических убеждениях он ответил: «Как священник считаю для себя не вправе иметь определенные политические убеждения, покоряюсь всякой предержащей власти на основании Евангелия и слов апостола Павла: „Всяка душа властем предержащим да повинуется…“ (Рим. 12)». При этом батюшка подробно обосновал свою церковную позицию: «На основании тех же соборных правил мы, священники, неправомочные отойти от своего законного митрополита до соборного суда над ним, остались верные ему, как дети своему обиженному высшим духовным начальством отцу и по-прежнему находимся с ним в каноническом общении, вознося за богослужением его имя по установленному чину. Так, по крайней мере, поступаю я по внутреннему своему убеждению, не навязывая своих мнений другим и предоставляя каждому — как пастырю, так и мирянину — самому ориентироваться среди создавшегося запутанного положения».
Отец Измаил пытался доказать органам следствия, что верность церковным принципам отнюдь не тождественна антисоветской позиции, и ссылался на допрос в ГПУ епископа Виктора (Островидова), который, дав известные «15 ответов», был «сразу освобожден к месту своего служения, хотя отошел от Сергия». В связи с этим протоиерей указал: «И знаю, так же как епископ Виктор, этим откровенным заявлением не поврежу ни себе, ни правительству, которое в целях большего укрепления, расширения духовной свободы среди народных масс трудящихся и в целях возвышения своего авторитета, пойдет навстречу запросам верующих и не будет допускать сердечной скорби людей беспричинным обвинением тех, кто честно и искренне исповедует суждения без насилия чужой совести»[458].
Однако советские власти хотели не расширения, а подавления духовной свободы. Поэтому были предприняты все возможные меры для осуждения пастыря. Органам следствия понадобилось три месяца, чтобы найти двух лжесвидетелей, которые смогли бы подтвердить обвинения. Упоминавшийся помощник начальника станции Стрельна (приговоренный в 1920 г. к 10 годам принудительных работ за присвоение мешка овса) показал, что «в проповеди отказывающийся от мирских благ, Измаил Рождественский построил себе дом и вообще жил с достатком… выявил себя как определенный враг советской власти, выступив публично с контрреволюционной проповедью в храме 20 ноября 1927 г.» Вторая свидетельница — домохозяйка показала, что протоиерей «сознательно не употребляет слово Ленинград, а только Петроград, известен ей как тип определенно антисоветский» и т. д.
Этих «доказательств» ОГПУ оказалось достаточно. 30 мая было принято постановление об окончании предварительного следствия, а 5 июня составлено обвинительное заключение, в котором говорилось о возникновении дела в связи с поступлением агентурных сведений, что И. Рождественским «под флагом церковной борьбы систематически ведется антисоветская контрреволюционная агитация, настраивающая прихожан против сов. власти и призывающая бороться с таковой». Нападая на митр. Сергия, протоиерей якобы заявлял: «Я этот Синод никогда не признаю, потому что там во главе его сидит коммунист, и они всех нас доведут до того, что заставят православных священников носить пятиконечную звезду… их собралась кучка, которая правит свое гнусное дело, они скоро заставят нас поминать правителей, тех которые у власти сидят, коммунистов, они заставят нас подчиниться сов. власти и сделаться всем коммунистами… Епископ Николай (церковный противник Рождественского) наш храм осквернил своим возгласом, когда поминал митрополита Ленинградского; этого диавольского слова „Ленинградского“ Вы до того в нашем храме не слыхали». Согласно заключению, обвиняемые были арестованы, так как «их деятельность начала носить открыто погромный характер»[459].
17 августа 1928 г. о. Измаил и С. И. Аплонов были приговорены Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ к высылке на три года на Урал. Батюшка поселился в Перми, к нему переехала жить и жена. Родственники и духовные дети постоянно помогали о. Измаилу. Осенью 1930 г. с передачей и письмами к нему в ссылку на две недели ездила жена брата Михаила Елена Петровна. Из прихожан чаще всего к батюшке ездил и писал член «двадцатки» Спасо-Преображенской церкви А. В. Бирюлев. На допросе в октябре 1932 г. он показал: «Моим духовным отцом является священник Измаил Рождественский, последнему пишу письма в г. Пермь, где он находится в ссылке. В письмах я описывал свою жизнь и указывал на тяжелую жизнь вообще в настоящее время. В своих письмах Измаил Рождественский писал мне, что нужно терпеть эту жизнь и молиться Богу»[460].
В 1931 г. истек срок ссылки батюшки, но в ставшую ему родной Стрельню он допущен не был. 8 июля Особое Совещание Коллегии ОГПУ постановило по отбытии срока наказания лишить И. Рождественского и С. Аплонова права проживания в 14 населенных пунктах (в том числе в Ленинграде) и их областях с прикреплением к определенному месту жительства на 3 года. Во второй половине 1931–1932 гг. протоиерей по-прежнему жил в Перми, затем нелегально приехал в Ленинградскую область, но открытых иосифлянских церквей там уже почти не было, и о. Измаил поселился в Вятской области, где служил настоятелем в истинно-православном приходе с. Быстрица Оричевского района вплоть до закрытия там церкви в апреле 1936 г.[461]
В одном из важнейших центров иосифлянского движения — в Вятской епархии — о. Измаил также играл немаловажную роль. Летом 1935 г. по просьбе архиеп. Серафима (Самойловича) последователей ей. Виктора и митр. Иосифа в этой епархии принял в свое архипастырское окормление проживавший тогда в Архангельске в ссылке ей. Дамаскин (Цедрик). В марте 1936 г. этот Владыка был арестован и через месяц переправлен в распоряжение Управления НКВД по Кировскому краю. На одном из допросов следователь заявил епископу: «Следствию известно, что Рождественский привез от Вас воззвание духовенству Вятской епархии, где Вы сообщали о том, что приняли во „временное окормление Вятскую епархию от архиепископа Серафима“ и установили порядок, запрещающий духовенству самостоятельно занимать должности в церковных приходах»[462].
В 1936 г. о. Измаил проходил в качестве одного из основных обвиняемых по делу истинно-православных в Кировском крае. Ввиду неизбежного ареста, батюшка в апреле 1936 г. перешел на нелегальное положение и уехал из Быстрицы. В связи с этим ему так и не довелось повидать долгожданного ребенка — родившуюся 15 мая 1936 г. и нареченную Марией дочь. Более года о. Измаил тайно служил в различных населенных пунктах Ленинградской области. Неслучайно в известном труде протопресвитера Михаила Польского он назван «глубоко чтимым тайноцерковником Петроградской епархии»[463].
31 июля 1937 г. о. Измаил был арестован на ст. Полово Витебской железной дороги (в Оредежском районе Ленинградской области) и вскоре этапирован в г. Киров (Вятку). Протоиерей обвинялся в том, что «будучи одним из руководителей контрреволюционно-монархической организации, проводил у себя на квартире нелегальные сборища, где обсуждались вопросы организационной борьбы с советской властью, тесно был связан с руководителями контрреволюционных организаций». Следствие было недолгим, уже 29 сентября 1937 г. Особая Тройка при Управлении НКВД Кировской области приговорила батюшку к высшей мере наказания, и 14 октября того же года он был расстрелян в г. Кирове.
Какие-либо данные о захоронении тела о. Измаила в его деле отсутствуют, но вероятно, он погребен в числе других жертв репрессий на Петелинском кладбище Кирова, где в 1990-е гг. был установлен общий памятный знак. Матушка о. Измаила, Мария Васильевна, осталась одна с годовалой дочерью на руках и скончалась от голода в суровую зиму 1942 г. Чудом выжившая дочь батюшки, разыскивая на протяжении многих лет сведения о своем отце, лишь в 1997 г. получила справку о его расстреле и реабилитации 30 сентября 1967 г.
В 1930-х гг. о. Измаил, предчувствуя свой мученический исход, завещал брату Михаилу в случае его ареста и известия о кончине в тюрьме якобы от болезни или при попытке к бегству не верить этому, а знать, что он убит. Вспоминая годы, проведенные в Стрельне, батюшка просил брата совершить заочное отпевание возле надгробия настоятеля Спасо-Преображенской церкви протоиерея Николая Кедрова (умершего в 1904 г.) и считать его могилу своим символическим захоронением. В 1967 г., когда возвратившиеся из заключения реабилитированные узники донесли до о. Михаила достоверную весть о смерти его брата, посмертная воля священномученика была исполнена.
Могильный памятник прот. И. Кедрову сохранился до настоящего времени. Пережил лихолетья и священнический дом, возле которого на праздник Покрова Пресвятой Богородицы 1997 г. — в день 60-летия мученической кончины о. Измаила, по инициативе Общества ревнителей истории Стрельны, насельниками Троице-Сергиевой пустыни был установлен памятный знак в виде северного русского «голубца» с иконой Собора святых Новомучеников и Исповедников Российских[464].
В октябре 1981 г. на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви за границей о. Измаил был причислен к лику святых. На хранящейся в Знаменском Синодальном соборе в Нью-Йорке иконе Собора святых Новомучеников и Исповедников Российских, от безбожников убиенных, работы архим. Киприана (Пыжова) — батюшка запечатлен третьим справа от св. праведного о. Иоанна Кронштадтского в камилавке и светлом облачении, с крестом и Евангелием в руках.
Ввиду отсутствия должной информации о брате о. Измаила Михаиле, он также был прославлен в октябре 1981 г. как новомученик. К счастью, батюшка в то время еще жил и продолжал окормлять свою паству еще семь лет, о чем вскоре стало известно и в Синоде Русской Зарубежной Церкви.