Он понукал осла, пока тот в конце концов не тронулся с места. Хасан лег. Небесная синь постепенно спускалась на землю. У горизонта серп луны плыл куда-то в неведомую бесконечность. Хасана вдруг охватили сомнения.

— Надо бы поостеречься, — говорил он себе. — Кто знает…

Его била дрожь. Серебряный свет луны рассеял сумерки. Завыли шакалы. Птиц как будто стало больше. Одни, видно, только что проснулись, другие пели на сон грядущий. Некоторые звуки Хасан распознать не мог. Это были протяжные, низкие крики. Его воображению представились огромные птицы диковинных, ярких расцветок. Тут он услышал какой-то приглушенный шум, вернее всего, чьи-то шаги. Он приподнялся, проверил, заряжено ли ружье. Раненая рука сильно мешала ему. В этот момент его окликнул знакомый голос.

«Неужели? — подумал он. — Да это голос Мусы».

Муса снова позвал его.

«Точно он», — решил Хасан.

— Я здесь! — крикнул он и пошел ему навстречу.

Тень от деревьев мешала ему разглядеть Мусу.

— Ты где? — закричал он.

Зацепившись за корень, Хасан упал, вскрикнув от боли. Тут подоспел пастух и помог ему подняться. Рука еще больше разболелась. Пошла кровь.

— Идем, — сказал ему пастух. — Дом совсем близко. Отец вылечит тебя… Дядя Муса, подожди немного, мы сейчас придем.

Перейдя маленький ручеек, они увидели Мусу, лежавшего с перевязанной грудью. Он стонал:

— Ох, мама, ох, мама… Ай, ай…

Хасан бросился к его ногам:

— Дядя, что с тобой?

Муса взглянул на него:

— Только ты и остался?

— Только я.

— Пошли в дом, — пригласил их мальчик.

Всю дорогу они поддерживали Мусу, помогая ему идти.