ПРЕДИСЛОВИЕ

Атласские горы — колыбель алжирской революции. Недаром самыми любимыми песнями алжирских революционеров стали песни о горах. В песнях «Мин джибалина» (С наших гор), «Джезаируна» (Наш Алжир) и многих других говорится о том, что именно горы стали опорой революции, там было поднято ее знамя и разгорелось пламя борьбы за свободу, оттуда разлилось это пламя по всему Алжиру.

Во все времена служили горы защитой тем, кто хотел укрыться от врагов. Есть в них и густые, непроходимые леса, и бездонные ущелья, и глубокие пещеры. Трудно, ой как трудно забираться в эти горы по узким, почти неразличимым тропкам, по острым, осыпающимся камням, и почти невозможно отыскать там человека, который не хочет, чтобы его нашли.

Целые племена уходили в горы, не желая покориться завоевателям. Находили в них приют люди, объявленные «вне закона», дорожившие своей свободой, не смирившиеся с завоеванием своей страны. В горах было пристанище народных мстителей, борцов за свободу, отсюда не раз разливались по всему Алжиру пожарища народных восстаний. Случалось, что в горах скрывались и обыкновенные грабители, от которых прежде всего страдали сами горцы. Завоеватели намеренно не делали различия между ними и всех называли разбойниками.

Кого только не влекли к себе богатства этой земли! Высаживались на побережье мореплаватели — финикийцы, основали здесь государство Карфаген, знаменитый военачальник которого Ганнибал — один из величайших полководцев древности. Римляне превратили эту страну в свою житницу, вывозили зерно и оливковое масло. Вторгались вандалы, прославившиеся тем, что разрушали то, что было построено до них другими, а сами построить ничего не умели. Вандалов сменили византийцы.

Потом в конце VII — начале VIII века нашей эры переселились в Северную Африку арабы, с которыми смешались многие местные племена берберов, и образовались на территории Алжира арабские княжества. Но тут появились испанские завоеватели, которые попытались захватить прибрежные алжирские города. Чтобы прогнать их, позвали алжирцы на помощь турецких пиратов во главе с братьями Барбаросса, и стал Алжир частью огромной Оттоманской империи. Триста лет выплывали из алжирских портов корабли морских разбойников, наводившие ужас на мореплавателей в Средиземном море. А простых алжирцев пираты жестоко угнетали.

В 1830 году на алжирском побережье высадились французские войска. Турецкий дей со своим войском сразу же сдался им, но народ Алжира не примирился с новым завоеванием. Немало лет потребовалось колонизаторам, чтобы «усмирить» непокорных алжирцев и установить в Алжире свою власть, продолжавшуюся долгие 132 года.

Много завоевателей приходило на землю Алжира, но никогда не могли они овладеть Атласскими горами. Все попытки покорить свободолюбивые племена берберов кончались неудачей. Каждая деревушка в горах Атласа — настоящая крепость. Она обычно лепится на вершине горы дом к дому, как настоящий муравейник. Пробраться врагу незамеченным к деревне почти невозможно. Подъем крутой, опасный. Улочки в деревне узенькие — хороший воин может в такой улочке целое войско сдержать. А берберы всегда были хорошими воинами. За право прохода через земли берберских племен, живших в горах Атласа, чужеземные правители Алжира нередко должны были платить пошлину.

Французы, оккупировав Алжир и объявив его частицей Франции, долгое время даже не решались «сунуться» в Атласские горы. Это было очень рискованным делом и нередко кончалось полным разгромом французских военных отрядов. Тем более не удавалось им установить в горах свои постоянные посты. Тогда колонизаторы решили действовать по-иному. Они старались подкупать местных богатеев, назначать вождями племен — каидами — верных Франции людей, готовых пойти на предательство, и с их помощью старались подавить любое сопротивление колониальным властям. Каиды стали правой рукой колонизаторов. В своих деревнях они вершили суд и расправу над всеми, кто им не угождал, захватывали чужие земли и имущество, заставляли простых крестьян работать на себя. Чтобы держать крестьян в страхе и расправляться с недовольными, эти богатеи нанимали негодяев, которым ничего не стоило ограбить по приказу своего хозяина крестьянина, поджечь его дом, а то и убить его самого. Прибегали каиды и к помощи французских жандармов, когда недовольных их бесчинствами становилось слишком много и «бунтарей» требовалось «приструнить». За эту поддержку богачи верой и правдой служили колонизаторам.

История, о которой рассказывается в этой книге, происходит в затерянной где-то в горах Атласа деревушке Два Форта. Жители этой глухой деревушки ничего еще не слышали об электричестве, телефоне, газетах, самолетах, автомобилях и многих других вещах, без которых нормальная жизнь уже тогда казалась для нас невозможной. Эти люди отрезаны от всего мира. Все, что происходит вне гор, для них как будто не существует.

Нелегко выжить в этом суровом краю. Летом там изнуряющий зной, зимой — леденящий холод. Кругом сплошной камень, а маленькими участками земли, на которых можно что-то вырастить, владеют местные богачи. Крестьянин — феллах, чтобы прокормить семью, должен с утра до поздней ночи гнуть спину на феодала, пахать его землю, сеять его хлеб, ухаживать за его полем. За это он получает лишь одну пятую выращенного им урожая, четыре пятых отдавая хозяину. Таких крестьян-издольщиков в Алжире называют хаммасами (хамса по-арабски значит пять). Полученной доли крестьянину едва хватало до весны, да и то если урожай был хорошим. Но очень часто из-за засухи урожай погибал, и никаких запасов на зиму крестьянин сделать не мог. Тогда его семье грозила голодная смерть. Помощи ждать было не от кого. Каид, у которого и в голодные годы имелись запасы зерна, пользовался всеобщей бедой и давал взаймы крестьянину хлеб, требуя за это тройную плату. Но беднякам, с которых, как он знал, ничего получить не удастся, вообще не одалживал зерна. В голодные годы люди искали в горах съедобные коренья, ели желуди, траву, кору деревьев. Многие, особенно старики и дети, так и не доживали до весны.

Да и в урожайный-то год нелегкой была жизнь алжирского крестьянина. Он считал себя счастливым человеком, когда у его детей на обед была ячменная лепешка и немного оливкового масла, в которое эту лепешку можно было окунуть. Чаще всего на столе у него кускус — каша из ячменной муки крупного помола, которую женщины сбрызгивают водой и из которой скатывают крошечные шарики размером с просяное зернышко. В богатых домах кускус делают из пшеничной муки. Эту крупу насыпают в сплетенную из травы воронку — кескес и устанавливают над горшком с кипящей водой. В сваренную на пару кашу кладут немного сливочного масла, конечно, если оно есть, едят с кислым молоком. На праздник в кастрюлю, над которой варят кускус, наливают не только воду, но кладут еще разные овощи, а в богатых семьях — даже мясо. Каша пропитывается ароматом мяса и овощей и становится особенно вкусной. Хозяйка высыплет готовый кускус горкой на большое деревянное блюдо, сверху положит овощи и куски мяса и польет бульоном, в котором они варились.

Утром, уходя в поле, крестьянин обычно выпивал немного молока и брал с собой кусок черствой ячменной лепешки, а иногда обходился горстью фиников. Кускус он ел уже к вечеру, вернувшись домой.

Жили крестьяне в жалких лачугах из камня, глины и ветвей. В такой лачуге обычно не было ничего, кроме лежавших на земляном полу нескольких овечьих шкур, служивших постелью, да старых покрывал. Самым большим богатством здесь был чайник.

Трудная жизнь была у крестьянских ребятишек. С ранних лет приходилось им помогать своим родителям: работать в поле, собирать съедобные коренья, а то и идти в услужение к богачам, пасти их стада. Особенно тяжелая жизнь была у сирот, оставшихся без родителей. За кусок черствой лепешки с раннего утра до позднего вечера пасли они хозяйских коз и овец, и горе им, если на их стадо нападут прожорливые шакалы. Об учебе, конечно, не могло быть и речи. До независимости в Алжире всего один ребенок из пяти имел возможность ходить в школу, и это были дети богачей и чиновников.