Хотя Мустафа прекрасно знал быков Брахима, он все-таки спросил у него, какие они были.
— Ты же их видел, — сказал в ответ Брахим. — Который поменьше — кремового цвета с острыми рогами и короткими ногами, — немного худ. Другой — большой, с ободками вокруг глаз, отдает в синеву. Рог у него еще сломан. А что? Ты про них что-нибудь знаешь? — спросил он.
На душе у него было тревожно.
— Наверно, бандиты их увели. Они сейчас лютуют. Их ничем не остановишь. Они берут все, что под руку подвернется, даже средь бела дня. Три дня назад поздно ночью, после того как петухи пропели, я слышал, собаки лаяли, да так громко. И потом еще слышал топот, как будто скотина бежит. На улице было очень светло. Луна светила вовсю, так что и муравья различить можно было. Я раздвинул ветки хижины. Мне почудилось, что они за нашей скотиной пришли. Я вышел, прихватив на всякий случай дубинку. Потом прополз на четвереньках в конец загона, прячась за спинами животных, и стал всматриваться, присев на корточки. Вот тут-то я и увидел грабителя, он размахивал руками и понукал скотину. Конечно, это были твои быки. Синий и желтый. И корова была, белая. А бандит не один был. За околицей его другие поджидали. Судя по тому, что собаки лаяли всю ночь, не переставая, скотина, должно быть, разбежалась, почуяв запах нашей, деревенской. Потом бандиты подались в горы. Наверняка продадут добычу где-нибудь далеко отсюда.
Брахим слушал, не проронив ни слова. Его словно парализовало. Но про себя он твердил:
Каркая, пролетели два ворона.
— Если вздумаешь пойти за ними, то тебя убьют, — сказал его друг, словно угадав его мысли. Но, глянув в лицо Брахиму, тут же добавил: — Сам я тоже поступил бы, как ты. Делай, как найдешь нужным.
Но чтобы отыскать быков, понадобилась бы помощь самих грабителей или хотя бы колониальных властей, а иными словами, жандармов. Брахиму же нечего было на это рассчитывать. Так что пришлось ему возвращаться домой несолоно хлебавши. Друг пошел проводить его немного. А он забыл попрощаться с его женой и даже не заметил ребятишек, облепивших ограду из веток.
Без быка все равно что без рук, без ног. А кто потерял их — тому не жизнь.
IV
Брахим все не возвращался, и жена его места себе не находила от беспокойства. На розыски отца она отправила ребятишек — двух мальчиков восьми и девяти лет. Они так долго бегали, так долго его искали, что совсем выбились из сил, и тут как раз увидели отца. Младший, самый упорный, первым подбежал к нему. Тот взял его за руку и спросил:
— Что вы здесь делаете?
— Мама послала нас за тобой.
Ноги мальчиков были изодраны колючими ветками. Оказывается, им пришлось догонять шакала, утащившего одну из коз. Хорошо еще, что с ними была собака.
Старший, Мурад, спросил отца, удалось ли ему отыскать быков. Отец ничего не ответил. У него не было сил говорить, и вид у него был такой, как будто все ему стало безразлично. Ему хотелось спать. Он так устал. Мальчик понял, что случилась беда.
«Что же теперь будет? Отцу не на чем будет пахать в этом году. Значит, ему придется наниматься к кому-нибудь, иначе нам нечего будет есть».
Одни и те же мысли одолевали обоих мальчиков, одни и те же вопросы мучили их.
Они шли понизу садами, перебираясь через изгороди. Отцу ни с кем не хотелось встречаться. Когда они наконец добрались до дому, то сразу увидели мать: она плакала, прислонясь к стене хижины. Вокруг нее собрались соседи. При появлении мужа она вытерла лицо и нос рукавом платья. Они вошли в дом. Сняв башмаки, Брахим лег на циновку. Жена принесла подушку и подсунула ему под голову, потом взяла кастрюльку, положила туда кофе, сахар, налила воды и поставила на огонь, который развела одна из соседок, чтобы испечь лепешку. Когда кофе был готов, она принесла его мужу. Но он уже спал.
В это время, опираясь на палку и вытянув вперед голову, вошла старая, согбенная женщина. Старая Хадра вся высохла, зубов у нее не было, большой нос пожелтел от табака. Жена взяла ее под руку и усадила; приложив палец к губам, она сделала ей знак молчать и подала кофе.
V