До того, как ее муж уехал, Рут работала медсестрой в ночную смену, а днем отдыхала. Именно папа забирал Лину из школы, помогал с домашним заданием и укладывал ее спать. После отъезда мужа Рут решила не нанимать няню и переключилась на дневную смену в надежде, что ее присутствие дома по вечерам поможет Лине свыкнуться с отсутствием отца и пойдет на пользу их отношениям.
После нескольких совместных сеансов с Рут и Линой я пригласила Рут на частный разговор и предположила, что проблемное поведение Лины в ответ на нейтральные события, вероятно, представляло собой стрессовую реакцию на отсутствие отца. С отъездом любимого папы эмоциональные пороги Лины резко снизились. Повседневная деятельность, которая раньше не вызывала сложностей, превратилась в поле битвы между матерью и дочерью.
Тем не менее, когда мать спрашивала девочку, как она относится к отъезду папы, Лина настаивала, что «все в порядке». Но это было не так. Хотя Рут действовала из лучших побуждений, беседы и уговоры вести себя лучше только усиливали агрессивное поведение, вызванное активацией красного пути. Рут даже купила для Лины книгу по совладанию с негативными мыслями и чувствами. Лина, которая протестовала против всего на свете, естественно, не пожелала прочесть ни строчки.
Проблема заключалась в том, что Рут использовала нисходящие подходы, чтобы попытаться решить восходящую проблему: чувства утраты и печали Лины были заблокированы внутри и не могли прорваться наружу через коммуникативные каналы. В силу особенностей развития девочка пока не могла признать или проанализировать свои чувства к отцу, а потому любые попытки матери их обсудить были заведомо обречены на провал. Потеря любимого отца вызвала у Лины сильный стресс, который отразился на ее поведении.
Рут поняла, что ее дочь агрессивно себя вела не потому, что сознательно выбирала эту модель поведения – она страдала. Проникнувшись к дочери сочувствием, мать перестала винить ее в плохом поведении и изменила свой подход, сделав больший упор на восходящих стратегиях. Отныне Рут следовала правилу «меньше говорить, больше слушать». Я посоветовала как можно чаще вовлекать девочку в приятные взаимодействия как способ укрепить ее зеленый путь и поддержать нисходящие способности – иными словами, развивать способность Лины справляться с болью и страданиями не разговорами, а в рамках совместной деятельности, которая доставляла удовольствие им обеим.
Рут заполнила бланки сенсорных предпочтений, что позволило установить оптимальные сенсорные стимулы. Вовлекая дочь в позитивное взаимодействие, Рут помогала ей укрепить фундамент социально-эмоционального развития и оправиться от стресса, вызванного внезапным отъездом отца.
Я объяснила, что Рут сама должна сохранять спокойствие и использовать зеленый путь. Только так она сможет создавать моменты радостного взаимодействия с Линой – моменты, которые способны исцелять боль и печаль.
Женщина не осознавала, что внезапный отъезд мужа истощил и ее собственные эмоциональные ресурсы. Я провела несколько отдельных сеансов с Рут, помогая ей эмоционально настроиться на то, что некоторое время она будет выполнять функцию единственного родителя.
На терапевтических сеансах с Линой и Рут я прежде всего стремилась выяснить, как вовлечь их
Дома Рут старалась держаться ближе к дочери и с удовольствием делала ей легкий «массаж», когда девочка хотела отдохнуть от домашнего задания. Вскоре их отношения потеплели: Лина наслаждалась повышенным вниманием и эмпатией со стороны мамы.
Через пару месяцев мы начали замечать прогресс в социально-эмоциональном доме Лины. Все чаще активируя зеленый путь, девочка стала озвучивать свои чувства и мысли. Терапевтическая работа, способствующая исцеляющему радостному взаимодействию – восходящей основе эмоционального развития, – поддерживала восстановление ее нисходящих способностей. На одном из наших последних сеансов Лина рассказала матери, как сильно скучает по отцу и как ей без него одиноко.
Наконец у нее появился способ выразить свои чувства утраты и печали через вербальное общение в рамках доверительных отношений с мамой, и ее агрессивное поведение начало уменьшаться.
Рассматривая поведение как
Анализ поведения с точки зрения того, что оно говорит о внутренней жизни ребенка, предполагает сдвиг парадигмы: мы уже не рассматриваем поведение исключительно в негативном ключе, но видим в нем источник ценной информации.
Таким образом,
По мнению Росса Грина, создателя программы «Совместные и проактивные решения» (
Для Рут и Лины это стало настоящим спасением: отныне они беседовали и обменивались информацией друг с другом как партнеры, а не как соперницы. Благодаря подходу «снизу вверх», в основе которого лежали отношения, Рут больше не считала Лину «проблемным ребенком». Вместо этого она искренне радовалась новообретенной способности дочери говорить о своих трудностях – способности, которая, в свою очередь, развилась из способности сорегулировать свои эмоции с мамой.
Как мы видим, в случае Лины и Лорен вмешательство дало различные результаты. Лорен, который первые три года жизни страдал от жестокого обращения, был более уязвим. Исследования Брюса Перри в Академии детской травмы (
Специалисты иногда ссылаются на травму «с большой буквы
Мы можем предположить, что в раннем детстве Лорен пережил устойчивую, «большую» травму. Противоположные результаты Лорен и Лины, вероятно, связаны со сроками, продолжительностью и тяжестью их негативного опыта, а также с тем обстоятельством, что с отъездом Мэри Лорен лишился систематической эмоциональной поддержки со стороны единственного близкого взрослого.