Поведение, которое беспокоило его учительницу, – хождение по классу, а также настоятельная потребность прикасаться к предметам и одноклассникам – помогало ему справиться с нейроцепцией угрозы. Матео была свойственна сенсорная гиперчувствительность к звукам и гипореактивность проприоцептивной системы.

Постоянное движение позволяло ему не только чувствовать себя спокойнее, но и находить утешение в физической среде и других людях. Его постоянные прикосновения к помощнице представляли собой не столько неконтролируемую эмоциональную реакцию, сколько попытки установить контакт и попросить о помощи. Они отражали биологически обусловленную стратегию, к которой прибегают все люди, чтобы почувствовать себя лучше. К сожалению, эту стратегию часто путают с проблемным поведением или «стремлением привлечь негативное внимание».

Вкратце я рассматривала поведение Матео как способ адаптации к неоптимальной социальной и физической среде, которая не отвечала его индивидуальным потребностям. Разумеется, подобный подход можно – и нужно – применять в работе со всеми детьми: понимая и уважая индивидуальные особенности, а также потребность ребенка в отношениях, мы можем придумать действенные способы, как настроить его нервную систему на успех.

Если ребенок воспринимает окружающую среду как безопасную, в защитном поведении, характерном для красного пути, нет никакой необходимости[92]. При активном зеленом пути сотрудничество, научение, игровая деятельность и любопытство возникают естественным образом. Ниже мы подробно рассмотрим характеристики красного и синего пути, сигнализирующие об адаптивной реакции на стресс.

Обратите внимание, что поведение, обусловленное активностью синего пути, свидетельствует об очень высоком уровне воспринимаемой угрозы. Если красный путь предполагает возбуждение и активные действия для улучшения самочувствия, то синий – такие дезадаптивные реакции, как оцепенение и диссоциацию. Синий путь указывает на то, что разум и тело ребенка по существу капитулируют и отключаются под влиянием воспринимаемой угрозы жизни.

Признаки активации синего пути часто включают «каменное» выражение лица, монотонный голос, а также отказ от любого взаимодействия. Если ребенок задействует красный путь, возможно временное снижение слуха, что объясняется низким тонусом мышц среднего уха[93]. Таким образом, прежде чем выбирать вмешательство, необходимо внимательно понаблюдать за мимикой, голосом и позой ребенка.

Как же узнать, действительно ли ребенок чувствует себя в безопасности? Что важно, так это собственное восприятие ребенком безопасности, а не то, что, по мнению взрослых, должно составлять социальную или физическую безопасность. Одним словом, безопасность – в «глазах» (мозге и теле) смотрящего: ребенка. Безопасность «определяется тем, что чувствует ребенок, а не просто устранением угрозы»[94]. Таким образом, главное – внутреннее, субъективное ощущение безопасности.

Каждый ребенок интерпретирует безопасность по-своему. В данном случае решающий фактор – не общее понятие «оптимальной» среды, а реакция на эту среду каждого конкретного ребенка.

Многие современные подходы к коррекции проблемного поведения не учитывают этого важного различия. По возможности мы должны не только максимально адаптировать физическую, сенсорную и социальную среду к потребностям каждого ребенка с устойчивыми поведенческими проблемами, но и отказаться от любых преждевременных предположений о том, что именно он воспринимает как окружающую или социальную безопасность.

В долгосрочной перспективе акцент на социальной поддержке может оказаться более рентабельным, ибо он избавляет нас от траты времени и денег на вмешательство, не нацеленное на первопричины проблемного поведения. В частности, новые или уже работающие с ребенком специалисты могут взять на себя роль эмоциональных сорегуляторов с тем, чтобы помочь ему укрепить зеленый путь в качестве терапии первой линии.

Эта возможность часто упускается из виду, если отношения (например, с чуткими помощниками в классе) не рассматриваются как существенные элементы плана коррекции.

На сегодняшний день подобную точку зрения следует считать устаревшей: она не согласуется с текущими представлениями о психологической устойчивости, выработанными современной нейронаукой[95].

Новые или уже работающие с ребенком специалисты могут взять на себя роль эмоциональных сорегуляторов с тем, чтобы помочь ему укрепить зеленый путь в качестве терапии первой линии.

Мощным модулятором стрессовой реакции ребенка является безопасность отношений. Это не значит, что достаточно одного только присутствия квалифицированного взрослого. Нам нужно знать, как помочь каждому ребенку обрести чувство безопасности в разуме и теле.

Много лет работая детским психологом, я обнаружила, что взрослые легко могут научиться титровать свои взаимодействия с целью обеспечения оптимальных сигналов безопасности в соответствии с уникальными потребностями каждого ребенка.

Макс: Важность безопасности в отношениях

Десятилетний Макс страдал множественными задержками развития и повышенной тревожностью. Ко мне его направили вследствие «отказа ходить в школу». По утрам мальчик не желал выходить из дома, в результате чего родителям приходилось буквально «выманивать его на улицу».

На уроках он часто отказывался говорить и с трудом мог сосредоточиться. Время от времени у него случались нервные срывы. Школа назначила Максу личную помощницу для помощи в учебе, однако значимых результатов добиться не удалось.

Во время последующих наблюдений в классе я заметила, как Макс сосет пальцы и грызет ногти. Его доброжелательная помощница всячески старалась помочь ему следовать инструкциям и не отставать от одноклассников: она шепотом напоминала ему, чтобы он был внимателен, и помогала сосредоточиться на каждом задании.

Почему это не сработало? Подход, выбранный школой, акцентировал академическую успеваемость и не учитывал эмоциональное состояние Макса. Хотя мальчик явно демонстрировал признаки дистресса в течение всего учебного дня, план поддержки не включал конкретные способы борьбы с негативными эмоциями и тревогой.