Когда Романыч положил трубку, в кабинете, казалось, всё ещё слышался визг чиновника.

– Видишь, Лорик, какого мы с тобой шороху навели? И это только те звонки, что Ниночка на мой номер пропустила. Представляю, что у тебя в кабинете скоро будет. Так что иди, разгребай кучи славы!

Лариса, вздохнув, отправилась в свою каморку. Редакция уже наполнилась сотрудниками, ей навстречу открывались двери, и коллеги приветственно протягивали ладони:

– Лара, ну ты даёшь! Сегодня пол-автобуса ехало, уткнувшись в твою эту берлогу

– Логово – машинально поправила Лариса.

– Да хоть избушка на курьих ножках. Главное – газета наша сегодня нарасхват. В отделе распространения говорят, что на стойках в магазинах уже с утра весь тираж смели.

Только Нилова, привычно спешащая куда-то, на бегу обняла Ларису, как тяжелобольную, сказав сочувственно:

– Ну, Лорик, теперь держись! Успех – бремя тяжкое.

Каково это бремя, Лариса почувствовала быстро. Вслед за Вензелем отметились почти все корреспонденты городских СМИ, пишущие на криминальную тему. Одни удивлённо поздравляли, другие не без поддёвки интересовались, каким таким макаром Ларисе удаётся выискивать редкий эксклюзив. И почти все интересовались, как «Обоз», всегда коленопреклонённый перед малейшим начальственным чихом, вдруг решился проигнорировать письмо пресс-службы прокуратуры. В других-то даже более свободных изданиях предпочли молчать.

Но ни у кого не возникало и тени сомнения, что в её «В логове» речь идёт о семействе автора нашумевшего двойного убийства. Как ни старался Романыч, а всё же тайна оказалась шита белыми нитками. Это и радовало Ларису – анонимность получилась условной, – и огорчало. В отличие от Андрея, которому сейчас больше всего хотелось напиться, её чисто по-женски волновал мужчина. Она знала, что предстоит нелёгкое объяснение с Деповым. Хотя она ему ничего конкретного не обещала, но чувствовала: Саша пребывал в уверенности, что никаких газетных выступлений не будет. А они – вот они!

Уже после обеда, когда шквал звонков поутих, к ней зашёл Ниткин. Эта встреча была неизбежна, но Лариса надеялась каким-нибудь образом уйти от неё. Не получилось…

Владимир Натанович, распространяя вокруг специфическое амбрэ, долго гнездился возле Ларисы на маленьком стуле для посетителей. Глаза его всё время вызывающе сверлили Лебедеву, также не сводившую с него взгляда. Наконец, он прошуршал:

– Ну что, Лара, нарываешься? Или этим тёпленьким местом (он ткнул пальцем в её рабочее кресло) совсем не дорожишь?

– Ты о чем, Натаныч? Изъясняйся конкретнее…

– Да брось! Всё ты понимаешь! Ты лучше скажи, каким таким способом сумела уломать Сокольского, что он тиснул статейку, строжайше запрещённую Тришем? Неужто взыграла старая любовь?

Лариса залилась краской злобы и смущения. Она не ожидала, что поганенький субъект, сидящий против неё, может свести дело к грязным намёкам. К такому повороту сюжета она не была готова.

– Слышь, Ниткин, ты говори, да не заговаривайся!

– А то что? Опять руки распустишь?

– Больно мне надо о такого, как ты, пачкаться!

– Ах да! У тебя же есть какой-то маститый бизнесмен. Если что – он вместо тебя станет кулаками махать? Или Андрюша, наша завсегдашняя каменная стена? Хотя ты у нас давно в многостаночницы готова, где один любовник, там и два всегда поместятся, известное дело…