— Конечно! А вы не знаете? — самодовольно отвечал старик.
— Слышал по долгу службы. Но сам, как понимаете, не касался.
— Что ж, Алексей, — многозначительно взглянул дипломат, — все всё понимают.
— Верно, верно, — бесстрастно отозвался хозяин дома.
Это был один из многих вечеров — 23 февраля 2022 года. И вокруг царило светское московское веселье.
Наконец, с видом святого понтифика вступил Золотарев:
— А вам бы лучше приглядеться к этому юнцу, Алексей Юрьевич, — прошипел он, — дело ведь, сами знаете, молодое. Надо бы его отдалить от вашего дома… Тут и до греха недалеко.
Кардов неприятно поморщился, и в голове своей дал министру финансов кулаком в зубы, но в реальности только потер руку.
— Учту… — отвечал он.
Слышавший все это Комкин начал живенько шутить и сам же смеяться своим шуточкам. Его щеки вибрировали от задорного старческого смеха. Волосы на его макушке растрепались. Он подталкивал товарищей в бока, пока самый молодой из министров, Борвинский, уткнувшись в носовой платочек, презрительно не обратился к нему:
— Что же вы все время веселитесь, Леон Соломонович? Как вам удается при вашем положении?
Другие министры самодовольно потянулись. Кардов нахмурился. А Комкин твердо, без притворства, взглянул теперь на Борвинского и, положив ему руку на плечо, сжал ее так, что у того дыхание сперло. Не шутовство теперь было у старика на уме, а нечто совсем иное.
— К такой работе, как у нас, нельзя относиться серьезно, иначе можно сойти с ума. Мы ведь, бывает, такое делаем… — выразил он хриплым голосом, — и такое еще можем сделать с вами…
От его вида мурашки побежали у Борвинского; и сам он начал смеяться и шутить, поглаживая лацкан фрака. После и Комкин вернулся к привычной манере. Далее продолжался бессодержательный диалог, который мы оставим.
Глава 6
Дмитрий прогуливался по просторным коридорам. Множество дверей уходило по обе стороны. Идя без цели, он невольно представлял, как здесь живут супруги, как они передвигаются по огромному дому; что делают тут и там в обычной повседневности. Это его взволновало. И потому, стремясь победить волнение шагами, он не заметил, как прошел в отдаленное крыло, где не было прислуги. Два поворота назад миновали красные стоп-ленты.
Казалось, он свободно может открывать двери, и действительно, одна из них была не заперта. Музыки слышно не было; стояла тишина. И свет был несколько приглушенный, не яркий, как в гостевых коридорах.
Прошел в длинную комнату наподобие галереи. Повсюду ароматический воздух. Предметы роскоши под старину с коричневыми деревянными вставками, серебряными массивными ручками. Картины в огромных золотых рамах, пестрая лепнина по краям.
Тут внимание Дмитрия остановилось на старинном изображении, довольно посредственном, но ценном от времени и блеклости красок на холсте.
На нем были три фигуры: седой мужчина, сидя на бархатных креслах, обнимал рукою молодую женщину, в другой держал бокал с вином; он с глупой улыбкой тянул свои губы к нежной щеке этой женщины и проливал вино ей на платье. Она, как бы нехотя повинуясь его грубым ласкам, перегнувшись через ручку кресла, отворачивалась в сторону, прижимая палец к устам и устремив глаза на полуотворенную дверь, из-за которой во мраке сверкали два яркие глаза и кинжал.