Когда они опять все втроем пили чай, Алексей был задумчивым и печальным.
– Знаете, – объяснял он соседям, – я от себя такого не ожидал. Зато теперь знаю, что значит азарт. Когда-то не верил, что это и правда бывает. А тут вот сам совершенно рассудка лишился! Если б меня не вразумило кирпичом по башке, я бы весь дом с землею сровнял. И ведь не верил же никогда в этот клад окаянный! И Лида не верила. Вместе над дурацкой байкой смеялись. Золотой кирпич у нас в семье был вроде шутки дежурной… Зато теперь точно знаю – брехня. Все кирпичи в этой избушке обыкновенные. Нет золотых. Сам проверял…
Утром Алексей уехал домой. Прощаясь с Натальей Петровной и Колей, он виновато отвел глаза и предложил им забрать, что хотят, из развалин – ну, доски, рамы, те же самые кирпичи… Ему все это не нужно, а за пару месяцев остатки дома и без всякого клада разворуют до основания.
Забегая немного вперед, надо сказать – все, что можно, и правда, растащили по соседним дворам, только не за два месяца, а к зиме. И первый снег, выпавший на окраину, слухов о золотом кирпиче уже не застал.
Глава 15
Задолго до снега, задолго до листопада, задолго до того, как Серафимина развалюха стала добычею мародеров, а конкретно – на другой день после отъезда наследника Алексея, Коля занялся перетаской досок и кирпичей. Конечно, жалко было тратить каникулы на такое малоприятное дело, но не ждать же, когда подаренное добро рассосется по всему околотку.
Это только неискушенному взгляду сносимые домишки могут показаться бесполезной кучею мусора. Рукастый да головастый из любого старья наберет столько нужного и полезного, что сможет построить, конечно, не почти такой же домишко, но полсарая уж точно. И учтите, бесплатно! К тому же доски из старых строений просушены десятками лет и уже не коробятся. А если не сгнили, то чаще всего по плотности приближаются к кости – топор звенит и отскакивает. Что же касается старого кирпича… К сожалению, такого, как сто лет назад, сегодня не делают. Иногда попадается лучше, но весьма дорогой. Чаще же – значительно хуже.
Мальчик трудился весь день. Ну, правда, с порядочным перерывом – не растянуться же на работе! А вечером, вернувшись домой, на помощь ему пришла мать. Кирпичный штабель во дворе потихонечку рос – Наталья Петровна отбирала целые кирпичи, Коля носил и укладывал. Получалось хорошо, как у взрослого.
Вдруг Наташа, поднимая очередной обломок оставшегося от печи кирпича, закопченного с одной стороны и побеленного с другой, заметила на изломе что-то блестящее. Пару раз ковырнула попавшимся под руку ржавым гвоздем – и позвала к себе сына.
– Смотри, вот он, клад купца Сиунова, – тихо сказала она.
Кирпич оказался не красным, а каким-то желто-коричневым, и мать с сыном не сразу поняли, что был он необожженным. А из глины, мягкой и рыхлой, торчал какой-то золотисто-желтый предмет. Коля быстро разбил обломок другим кирпичом – и на свет Божий явился довольно крупный крестик из золота.
– Вот и весь клад, – усмехнулась Наталья. – Не кирпич, конечно. Но раз хозяин его так здорово спрятал – значит, очень им дорожил…
В ее памяти промелькнули и Серафима Васильевна, и ее погибшие дети, и заболевший золотой лихорадкою зять… Пришла на память трагическая судьба самого Сиунова и его несчастной семьи. Стоило ли все это крестика, на самый черный день замурованного в печи? Не лучше ли было еще тогда, на заре новой жизни, теперь пришедшей к закату, честно вывернуть карманы перед чекистами и остаться пусть по-настоящему нищим, но, все же, живым? Впрочем, все равно бы ведь не поверили…
Из раздумья ее вывел короткий стук и шорох разлетающихся обломков. Коля сидел на полу, вынимая из груды красных желто-коричневые кирпичи, которых оказалось удивительно много. Мальчик дробил их в куски и доставал наружу золотые монеты.
2008 год.
Шальные баксы
Не пивший вина не знает вкуса воды! Да. Именно так. Вода была вкусна не сама по себе, а постольку, поскольку вчера было выпито море портвейна.
Мисюня оторвался от холодной струи, бившей из водоразборной колонки, и вытер лицо рукавом своей грязной рубахи. Немало он пивал в своей жизни, но так, как с портвейна, никогда не хворал. Это вам не сухое вино и тем паче не беспохмельная водка, чистая, как хрусталь! Хотя, кому пришла в голову мысль назвать это жуткое пойло портвейном? Когда-то, на заре своей юности, Мисюня пивал вино под гордым названьем «Кавказ», заклейменное дружным презрением обывателя как пойло для алкашей. Так то был портвейн. Портвейн по вкусу, по цвету и запаху. И похмелье с него было более благородным. А то, что сейчас продают в магазинах по либеральной цене, извините, рядом с портвейном и не лежало. Так, спиртсодержащая жидкость с карамельной отдушкой и добавленьем красителя. Одним словом, отрава и гадость. Но что делать? Пить-то что-нибудь надо!
Тем более, дареному коню в зубы не смотрят. Помогли они вчера с Чернышом одному мужику, тот и постряпался. Понятно, мог бы выставить чего поприличней. Да ведь если честно сказать, наработали кореша не больше, чем на бутылку водяры. А что такое поллитровочка на двоих? Грех один, только губы помазать. То ли дело целая сумка портвейна! Дешево и сердито. Вот только сегодня скорее сердито… Интересно, как там Черныш? Хотя он не сильно с похмелья болеет. Для него такое состоянье обычно. Ничего, братишка, скоро и ты дойдешь до кондиции…
Мисюня снова нажал на железный рычаг и подставил лицо под тугую струю холодной воды. В животе уже булькало, но рот оставался сухим и шершавым, а голова все горела огнем и на каждый наклон отзывалась тупою тошною болью. Конечно, сейчас бы пивка, а еще лучше – сто грамм ледяной, маслянистой от холода водки! Или, черт с ним, того же портвейна… Да только откуда? Это вода в колонке бесплатная. А выпивка просто так не бывает.