— Нет, мой господин, — ответила девушка, нервным движением отерев со лба капли холодного пота.

— Может, ты боишься мумий, которых ты разогнала по саркофагам?

— Нефер не боится мертвых, она умеет их заклинать, и ты это знаешь.

— Тогда в чем дело? — хором спросили Унис и Ата.

Девушка сделала над собой невероятное усилие, потом обеими руками толкнула тяжелую бронзовую дверь, шепнув Миринри:

— Тебе нечего бояться, Сын Солнца.

Нефер обдало струей сырого воздуха, и она запахнула свои легкие одежды. Однако в воздухе не чувствовалось затхлости и запаха плесени, как обычно бывает в погребальных камерах. Напротив, казалось, здесь повсюду разлит какой-то загадочный аромат.

За дверью оказалась лестница. Нефер спустилась по ней, держа за руку Миринри, и они очутились в огромном подземном зале, вырубленном прямо в скале, с большим круглым отверстием наверху, сквозь которое проникали солнечные лучи.

Это и была мастаба.

Египтяне, как при первых, так и при последних династиях, очень заботились о своих посмертных обиталищах. Фараонов хоронили в гигантских пирамидах, людей богатых и известных — в мастабах, просторных подземных погребальных камерах, которые венчала, как правило, усеченная пирамида на квадратном постаменте. Глубина и длина камеры зависели от вкуса архитектора, а вот высота пирамиды обычно не превышала семи-восьми метров.

Стены такой усыпальницы, где зачастую хранилось множество мумий, были, как правило, гладкими, без рисунков и каких-либо отверстий, кроме единственной двери, всегда открывавшейся с востока, то есть с той стороны, откуда восходит солнце, огромная звезда, в которой заключена душа Осириса. Эти погребальные камеры всегда были очень точно ориентированы таким образом, чтобы стороны венчающих их пирамид смотрели строго по частям света и по оси север-юг.

Мастабы намеренно строили вокруг пирамид, где покоились цари. Их размеры соответствовали статусу умерших, а расположены они были ровными рядами и разделены на улицы, как кварталы в крупных городах Египта.

Раскопки, проведенные египтологами в прошлом веке, обнаружили большое количество усыпальниц вокруг пирамиды Хеопса. А сколько их еще едва угадывается под песками и сколько полностью скрыто под древними барханами? Быть может, тысячи и тысячи мумий спокойно спят, забытые в песках, которые почти полностью занесли весь Египет, и никому никогда не удастся вытащить их на свет божий?

Внутреннее пространство этих усыпальниц разделялось на три зоны: поминальный храм, коридор, именуемый «сердаб», и крипту, то есть собственно погребальную камеру, где хранились мумии.

Доступ живым был открыт только в поминальный храм — комнату, где в годовщину смерти могли собраться родственники, чтобы прочесть молитвы об умершем и принести дары и провизию для поддержания его души на долгом пути в мир иной. Еще одно помещение предназначалось для того, кого называли двойник, то есть сущность-посредник между телом и душой. Двойник пребывал в комнате до тех пор, пока время окончательно не разрушит мумию.

В поминальном храме хранились два чрезвычайно важных предмета: закрепленная в стенной нише дощечка, на которой были выбиты имя и род занятий усопшего, и мраморная плита с углублениями и желобками. Плита предназначалась для того, чтобы на нее положить пищу, необходимую для загробного путешествия. Иногда справа и слева от саркофага ставили две небольшие стелы с выбитой на них биографией покойного.

Нефер после короткого колебания спустилась к поминальному храму и, поскольку бронзовая дверь была все еще открыта, быстро туда вошла, рукой указав Миринри на ряды саркофагов, стоящих вдоль стен на расстоянии метра-полутора друг от друга.

— Там внутри мумии нубийских царей? — спросил юноша.

— Да, — отвечала Нефер. — И там же в саркофагах ты найдешь те сокровища, о которых я тебе говорила.

— Ты уверена?