Кант стал хорошим другом генерала Мейера. В то же самое время он продолжал ходить к Кейзерлингам и выполнять другие социальные обязательства.
В эти годы жизнь элегантного магистра становилась все более беспокойной и все более мирской. Даниель Фридрих фон Лоссов (1721–1783), генерал гусарского полка в Кёнигсберге, стал важной фигурой в жизни Канта. Он не только часто приглашал Канта в свое имение в Голдапе на восточной границе Восточной Пруссии (примерно в 75 милях от Кёнигсберга), но и просил Канта раздобыть для него бинокли и очки. Кроме того, он весьма ценил советы Канта по поводу назначений на должности полевых проповедников. Кант был невысокого мнения о простых солдатах. Тот, кто мог вынести жизнь солдата, с ее отсутствием независимости, должен был иметь, на его взгляд, низкий
Канта отвлекали и другие вещи, кроме светских дел. Так, он рассказывал Боровскому, что был свидетелем того, как оперировали некоего лейтенанта Дункера, и обсуждал по этому случаю с врачом вопрос об операции слепого, чтобы тот прозрел. Врач
…был готов провести такую операцию при условии, что после осмотра посчитает, что пациент для нее подходит. Компания хороших друзей уже взяла на себя расходы по уходу, пока будет продолжаться лечение. Соответственно, нельзя терять времени. Я смиренно прошу Вас назвать мне имя мальчика из Лихтенхагена, или как там называется то место, о котором мы говорили ранее. [Пожалуйста, скажите мне также] название прихода, к которому принадлежит его отец и, если возможно, имя и местонахождение дворянина или главы администрации, который отвечает за то селение[501].
Интересы Канта были не только и даже не столько филантропическими. Его больше интересовали непосредственные наблюдения за операцией и ее последствиями. Вполне вероятно, что он хотел больше узнать о том, что и как слепорожденный увидит в первую очередь. Знаменитая задача Молинё интересовала и Канта в Кёнигсберге[502].
Гердер приехал в Кёнигсберг в августе 1762 года[503]. Рекомендованный Гаманом, он сначала работал в книжном магазине Кантера, почти целыми днями читая, и вскоре Кантер заметил талантливого молодого человека, заслуживающего помощи и поддержки. По-видимому, Кантер попросил Канта позволить Гердеру ходить на его лекции бесплатно. После экзамена, на котором Кант обнаружил, что Гердер достаточно хорошо подготовлен к университетским занятиям, ему разрешили посещать лекции. Как сказал сам Гердер, он изучал «у магистра Канта в особенности различные разделы философии, филологию у профессора Кипке, богословие в его различных областях у доктора Лилиенталя и Арнольдта»[504]. Он посещал и лекции Теске по физике. В самом деле, в то время они были для него, пожалуй, самыми важными [505] .
В то время Кипке жил уже не вместе с Кантом, а далеко за городом (в Форштадте), где выращивал морковь и лук и торговал ими со своего огорода[506]. Кант жил и преподавал в так называемом Магистерском переулке
Когда приглашений на обед не поступало, Кант обедал у Герлаха, в «бильярдной в Кнайпхофе», рядом с которой жил. Боровский указывает, что в «молодые годы он выходил после обеда, закончив лекции, в кофейню, беседовал там о событиях дня или играл в бильярд. В то время он также любил играть в ломбер на званых ужинах по вечерам, потому что считал, что игра оживляет ум»[509]. Затем следовала долгая прогулка, часто в компании друзей или студентов, которых он приглашал присоединиться к нему после лекций. Опять же, темы разговоров не обязательно были научными, а варьировались гораздо шире[510]. Вернувшись домой, он продолжал работать, по большей части читать. Конечно, по вечерам его часто приглашали в гости к друзьям и знакомым, поэтому ему иногда и было трудно найти дорогу домой.
Гердер, в целом соглашаясь с рассказом Боровского о преподавательсской деятельности Канта, писал, что его
…лекции были самым интересным общением. Так же, как он проверял выводы Лейбница, Вольфа, Баумгартена, Крузия и Юма и следил за действием законов природы, открытых Кеплером, Ньютоном, физиками, он интересовался появляющимися тогда сочинениями Руссо. а также каждым ставшим ему известным открытием в области естествознания, отдавал ему должное и все время возвращался к непосредственному знанию природы и моральной ценности человека[511].
Канту было 38 лет, когда Гердер у него учился, и Гердер всегда думал, что это были лучшие годы Канта. Спустя много лет после их ссоры Гердер восхищался: «больше тридцати лет назад я знал молодого человека, самого создателя критической философии, и ходил на все его лекции, на некоторые по нескольку раз, в годы его величайшего расцвета»[512]. Он
…обладал веселой бодростью юноши. Его открытое, как бы созданное для мышления чело несло печать просветленности, из его уст текла приятная речь, отличавшаяся богатством мыслей. Шутка, остроумие и юмор были средствами, которыми он всегда умело пользовался, оставаясь серьезным в момент общего веселья. Его лекции носили характер приятной беседы; он говорил о каком-нибудь авторе, но думал за него сам, развивая дальше его мысли, при этом ни разу за три года, в течение которых я слушал его ежедневно, я не заметил у него ни капли заносчивости. У него был противник, стремившийся его опровергнуть.[513]
Гердер подчеркивал, что Канта интересовала только истина, что он не желал участвовать ни в каких сектах и партиях и не искал простых последователей. Кроме Веймана, у него, по-видимому, не было врагов. Философия Канта «пробуждала самостоятельную мысль»[514]. Он был человеком мира. «Естественная история и жизнь природы, история народов и человека, математика и опытное знание были теми источниками, откуда он черпал своею всеоживляющую мудрость»[515].
Гердер преувеличивал. Он писал скорее агиографическое, чем биографическое сочинение. Тем не менее его рассказ об этом периоде не столь уж ошибочен. Другие думали так же. Так, другой студент, Христиан Фридрих Йенш (1743–1802), поддержал Гердера, рассказав
…как интересно было слушать лекции Канта. Полный энергии, он появлялся и говорил: «Здесь мы остановились в прошлый раз». Он так глубоко и живо усвоил свои главные идеи, что жил теперь в них и в соответствии с ними все время; и часто почти не обращал внимания на учебник.
Он читал лекции по Баумгартену. Его экземпляр весь был испещрен заметками. Юм, Лейбниц, Монтень, английские романы Филдинга и Ричардсона, работы Баумгартена и Вольфа упоминались Кантом как работы, из которых он узнал больше всего. Он высоко ценил «Тома Джонса»[516].
Гердер говорил и о том влиянии, которое на него оказал Кант. Его «захватило изящество изложения Канта и охватила
Сохранились некоторые конспекты Гердера, сделанные на лекциях Канта[518]. Из очень кратких и неполных конспектов по логике мы узнаем, что стоики «преувеличивали добродетель» и что «философ не может быть вольфианцем и т. п., потому что он должен думать самостоятельно. Вольф и Крузий сами должны были все формулировать и доказывать. Хотя у них перед глазами были примеры таких ошибок, они все же отстаивали собственные ошибки». Кант защищал эклектику, говоря: «мы возьмем все хорошее, откуда бы оно ни исходило», и говорил о «благородной гордости думать самостоятельно и распознавать в первую очередь собственные ошибки». Хотя, прежде чем искать красоту, мы должны искать истину, говорил он студентам, тем не менее «во всяком знании нам нужны красивые вещи, иначе оно отвратительно»[519]. Гердеровские записи лекций по математике мало говорят нам о взглядах Канта, а просто следуют учебнику, а заметки по физике показывают, что Кант все еще занимался проблемой делимости математического и материального пространства, обвиняя учебник в том, что там путают два вида пространства. Обе темы, кажется, мало интересовали Гердера, и его записи о них не содержат ничего интересного[520]. В этом отношении они резко контрастируют с записями лекций по моральной философии и метафизике, очень подробными и интересными[521].
Заметки по моральной философии показывают, что Кант действительно считал основой морали нравственное чувство. Он рассказывал о Хатчесоне и утверждал, что «нужно исследовать чувство
Общительность