Война в Германии должна была носить иной характер, чем на Балканах и в Среднем Подунавье. Насколько удастся завладеть зарейнскими землями и закрепиться на них, где пройдут там новые рубежи Империи – вопрос оставался открытым. Страна эта римлянам была довольно плохо известна, и война должна была носить стремительный характер, ошеломляющий противника. Отсюда неизбежные риски, не исключая и авантюрных решений. С этой точки зрения Децим Клавдий Нерон Друз был именно тем полководцем, кому можно было поручить такую кампанию, начавшуюся в 12 г. до н. э.[1441]. Какова могла быть её конечная цель? Об этом написано много, есть самые разные подходы. Существуют и мнения, что завоевательная политика Августа на Западе складывалась стихийно, исходя из конкретных потребностей и возможностей Империи. Но есть и противоположный подход: вторжение в Германию должно было стать началом осуществления плана грандиозных завоеваний в Центральной Европе[1442]. Здесь, думается, надо обратить внимание на следующее: войны Рима с германцами после столкновения с ними в Галлии Гая Юлия Цезаря носили, прежде всего, оборонительный характер. Недолгие действия божественного Юлия за Рейном никаких последствий не имели. И вот при Августе всё радикально меняется. Надо сказать, что само противостояние Рима с варварским миром на Западе носило неоднозначный характер. С одной стороны, римляне постоянно были в положении обороняющихся, отражая частые нападения германцев на свои владения в Галлии. С другой стороны, стремление Империи к расширению своих пределов в эту эпоху находится на самом высоком подъёме. Гражданская война на время и несколько ослабила такую тенденцию. Но и во время внутренней смуты римляне при каждом удобном случае стремились к приобретению новых земель – вспомним поход Антония в Мидию и Иллирийскую войну Октавиана.
Ну а завершилась гражданская война захватом Египетского царства Птолемеев. Потому войны Августа, направленные на расширение владений Империи, – явление глубоко закономерное, вытекающее из сущности римской политики со времён II Пунической войны. И поход Друза в Германию – одно из звеньев в цепи наступательных римских войн, которое типологически едва ли стоит выделять. Как и в случаях с паннонцами, далматами, иллирийцами, ретами, винделиками римскому вторжению предшествовали варварские набеги, порой весьма жестокие и разорительные для провинций державы. Это, разумеется, не означает, что в наступлении на варваров заключалась, прежде всего, оборона от них. Но недооценивать способность соседей Рима самим провоцировать жёсткие ответы Империи не приходится. Народы эти частенько просто не до конца понимали, с какой силой они соседствуют и чем это может для них закончиться. Так что, при Августе, как, впрочем, и в иные времена, стремление римлян защитить свои пределы от вражеских вторжений и желание всё более и более расширять свои владения причудливо переплетались. Какая из двух тенденций преобладала, сказать сложно. Чаще всего одна быстро перерастала в другую. Начало военных действий в Германии в 12 г. до н. э. – убедительный тому пример.
Узнав о возвращении Августа в Рим в 13 г. до н. э. и о том, что в Галлии во главе легионов остался молодой Друз, германское племя сугамбров сочло, что к западу от Рейна силы Империи ослабли. Более того, выяснилось, что в Галлии резко усилились антиримские настроения. Дело в том, что Друз, согласно поручению Августа, провёл в провинции перепись[1443]. Галлы, сообразив, что это подготовка к повышению налогов, начали волнения. Узнав об этом, сугамбры и их союзники вдохновились и начали войну. Друз, очевидно, своевременно предупреждённый о начале вражеского вторжения, позволил германцам переправиться через Рейн, после чего навязал им встречный бой, которого те не ожидали[1444]. Одержав победу, римский полководец перешёл на восточный берег пограничной реки. Сначала он занял земли племени узипетов, живших на северном берегу притока Рейна реки Луппия (совр. Липпе). Затем Друз двинулся во владения сугамбров, которые подверг сильному разорению[1445].
Далее война перешла с суши на водные просторы. Флотилия Друза двинулась по Рейну к Северному морю. Плавание началось по специально прорытому каналу, позволившему римлянам выйти в океан. Он был проложен от Рейна к заливу Зейдерзее. Таким образом, Друз «первым из римских военачальников совершил плавание по Северному океану и прорыл за Рейном канал для кораблей – огромное сооружение, до сих пор носящее его имя»[1446].
Согласно сообщению Диона Кассия, дальнейшие действия Друза развивались так: ему удалось привлечь на сторону Рима племя фризиев, обитавших как раз у залива Зейдерзее и далее по берегу Северного моря до реки Эмс[1447]. Но вот вторжение во владения хавков, проживавших на морском побережье от Эмса до устья Эльбы, успеха не принесло. Римляне не были знакомы с особенностями такого природного явления как океанские отливы. В результате их флот в полном составе буквально оказался на мели. По счастью фризии проявили себя верными и добросовестными союзниками, прислав свою помощь незадачливым покорителям океанских просторов. Римляне взбодрились и, уйдя из земли хавков со столь негостеприимным побережьем, вернулись к Эмсу, где Друз в утешение сумел одержать победу над племенем бруктеров[1448]. На этом кампания 12 г. до н. э. завершилась. Наступила зима. Младший пасынок Августа вернулся в Рим, где был вознаграждён магистратурой городского претора, самой престижной среди преторов.
Подводя итоги зарейнской кампании Друза, нельзя не обратить внимания на неясность в источниках, повествующих о действиях римского флота. Согласно Диону Кассию, как мы видим, их сложно полагать сколь-либо успешными. Целый флот на мели – дело удручающее. В то же время к 12 г. до н. э. многие относят сообщение Плиния Старшего о морской экспедиции, по повелению Августа достигшей Кимарского мыса, то есть, северной оконечности Ютландии[1449]. Впрочем, имя флотоводца там отсутствует. Можно ли полагать, что этим отважным мореплавателем, прошедшим сотни миль по Северному морю, был именно Друз? Часто в подтверждение этой версии приводят слова Тацита из его труда «О происхождении германцев и местоположении Германии»[1450]. Вот что конкретно сообщает римский историк: «Фризов, сообразно их силе, называют Большими и Малыми. Поселения обеих этих народностей тянутся вдоль Рейна до самого Океана; обитают они, сверх того, и вокруг огромных озёр, по которым плавали и римские флотилии. Именно отсюда отважились мы проследовать в Океан: ведь молва сообщала, что и в нём всё ещё существуют Геркулесовы столбы, прозванные так или потому, что Геркулес и в самом деле посетил эти края, или из-за усвоенного нами обыкновения связывать с его прославленным именем всё наиболее замечательное, где бы оно ни встретилось. У Друза Германика не было недостатка в решимости, но Океан не пожелал раскрыть ему свои тайны и то, что касается Геркулеса. С той поры никто не возобновлял подобных попыток, и было сочтено, что благочестивее и почтительнее безоговорочно верить в содеянное богами, чем тщиться его познать»[1451].
Из слов Тацита никак не следует вывод об успешном плавании флота Друза далеко на север по океану вплоть до Датских проливов, ведущих в Балтийское море. Историк недвусмысленно говорит о плавании очевидно неудачном, поскольку тайна океана оказалась нераскрытой и новые столбы Геркулеса не были найдены. Потому другие столбы Геркулеса, ранее названные финикиянами столбами Мелькарта (нынешний Гибралтар) остались единственными в природе. Но главное здесь другое. Флот Друза не мог быть предназначен для дальнего плавания, его задачей была поддержка с моря действия сухопутной армии на побережье. И действия его, как мы видим, оказались бесславными, что не делает чести Друзу как флотоводцу.
Плиний Старший – автор, заслуживающий доверия. Тем более что, как известно, он сам проходил военную службу в Германии. Но ведь он никак не связывает морскую экспедицию на север с Именем Друза. Важно и следующее. С учётом уровня тогдашнего римского опыта океанского плавания такой поход мог занять немалое время, где счёт шёл бы, пожалуй, не на один месяц. У пасынка Августа не было возможности оставлять армию на суше без своего командования. В события 12 г. до н. э. путешествие к оконечности Ютландии никак не укладывается. Да и сам Август, сообщающий о плавании римлян по Океану, с именем Друза его не связывает: «Мой флот по Океану от устья Рена до области, где восходит солнце, вплоть до границ кимвров плавал, куда ни по суше, ни по морю ни один римлянин до этого времени не приходил»[1452].
Скорее всего, Август решил отрядить морскую экспедицию на северо-восток, дабы узнать пределы германского побережья. Она завершилась, судя по всему, благополучно. Но вот кто же её возглавлял? Нетрудно догадаться, что толковый многоопытный флотоводец, каковые у римлян имелись. А вот Друз Старший, судя по его действиям на море, к таковым никак не относился.
В начале весны 11 г. до н. э. военные действия в Германии возобновились. Легионы Друза переправились через Рейн, без особого труда сломили сопротивление узипетов и подчинили их Риму. По наведённому мосту через Липпе римляне вновь вторглись на земли сугамбров и успешно продвинулись до реки Визургия (совр. Везер). Далее лежали владения херусков, простиравшиеся до берегов Эльбы.
Успешному продвижению римлян на Восток способствовали непростые взаимоотношения между германскими племенами. Сугамбры враждовали с хаттами. Те не пожелали заключить военный союз против римлян, поскольку считали себя им обязанными. За 10 лет до этого хатты с великодушного дозволения римских властей заняли земли по правому берегу Рейна, оставленые ранее племенем убиев. Здесь их соседями с севера как раз и стали сугамбры, появлению хаттов не обрадовавшиеся.
Выход римских войск к берегам Везера стал наивысшим достижением Друза в этой кампании. От переправы через реку и движения далее на восток пришлось отказаться. В армии был недостаток продовольствия, кроме того, приближалась зима[1453]. Отступление, однако, оказалось очень нелёгким. Германцы, вдохновлённые началом отхода римских войск от ранее достигнутых рубежей, восприняли это как проявление слабости захватчиков. Их активность резко возросла. Имея полное преимущество в знании местности, не испытывая трудностей с припасами, варвары превратили отход армии Друза в путь, исполненный «великих опасностей»[1454]. Засада за засадой не давали легионам покоя на марше. Избежать их не было никакой возможности, ибо германцы идеально знали родные земли и, что особенно важно, пылали лютой ненавистью к завоевателям. А отваги и умения биться им было не занимать. В результате варварам удалось не только измотать противника, но даже загнать всё войско Друза в ловушку в узкой лощине. Положение римской армии казалось безнадёжным, но херуски слишком рано уверились в победе и ещё не были знакомы с профессионализмом римской армии, её организованностью и готовностью биться до конца даже в самой непростой ситуации. Сочтя себя заранее победителями и проникшись презрением к римлянам, бездарно угодившим в умело расставленную им ловушку, германцы самонадеянно дали войску Друза открытое сражение. Это была роковая ошибка херусков, поскольку в таком бою дисциплинированная и имевшая большой боевой опыт армия обладала полным преимуществом над нестройным ополчением варваров, как бы героически они не сражались. Римский строй выдержал атаку далёких от правильных боевых порядков полчищ германцев, после чего уверенно реализовал преимущество профессиональной армии. Друз одержал полную победу. Дальнейший путь римской армии к Рейну был свободен от каких-либо серьёзных препятствий. Херуски утратили свою дерзость и лишь слегка отваживались беспокоить римлян, не рискуя приближаться к ним[1455].
Друз, оценив опасность противника, решил построить крепости на землях к востоку от Рейна. Главная, находившаяся у слияния рек Альме и Липпе, именуемая Ализон, могла вместить не менее двух легионов полного состава. Другое, менее мощное укрепление, было построено в земле хаттов.
Август удостоил пасынка наград: Друз получил овацию и триумфальные украшения. Солдаты, сражавшиеся под его командованием в зарейнском походе, провозгласили своего полководца императором. Август, однако, отказал ему в этом звании, как за год до этого Тиберию. Императором в обоих случаях был провозглашён сам Август. Это оказались одиннадцатая и двенадцатая его аккламации.
В том же 10 г. до н. э. в Риме были с исключительной роскошью отмечены два события: 23 сентября – день рождения Августа и 12 октября – очередное пятилетие его победного возвращения из Египта. Праздновались эти так называемые Августалии как в Риме, так и в других городах Империи. Едва ли справедливо видеть в них просто тщеславие принцепса. Дело было в другом. Такие торжества, с играми, представлениями, угощениями, нравились народу и укрепляли культ властителя державы. Что касается отказов даже лучшим полководцам в заслуженном титуле императора (в годы республики его получали все победоносные военачальники), то ныне до́лжно было привыкать к тому, что в Риме есть только один подлинный император, он же и главный победитель во всех войнах.
Параллельно с войнами Тиберия в Паннонии и Друза в Германии Империи пришлось вести войну во Фракии, где находилось зависимое от римлян царство. Во главе его стоял Раскупорид, вместе со своим дядей и опекуном Реметалком ещё в 16 г. до н. э. утверждённые в своих правах Августом. Но вот в 11 г. до н. э. некий Вологёз – жрец бога Диониса, чрезвычайно почитаемого фракийцами, поднял восстание и одержал победу. Раскупорид погиб, войска Реметалка без боя разбежались. Преследуя их, Вологёз захватил Херсонес Фракийский на полуострове Галиполи и учинил там страшное опустошение[1456]. Тогда же и другие фракийцы напали на провинцию Македония. Положение на Балканах исправил Луций Кальпурний Пизон, наместник провинции Галатия в Малой Азии. Он выступил с войсками против мятежных фракийцев[1457]. Веллей Патеркул описывает случившееся как серьёзное испытание для римского оружия: «…грозная война разразилась во Фракии. Все её взявшиеся за оружие племена и народы были укрощены доблестью Луция Пизона, и ныне мы имеем усерднейшего и в то же время наиболее уравновешенного стража безопасности Рима. Как легат Цезаря он воевал три года с этими в высшей степени свирепыми племенами, нанеся им множество поражений то в регулярном бою, то во время приступа, и, возвратив их к прежнему мирному состоянию, вернул Азии безопасность, Македонии – мир. Об этом человеке мы должны узнать и понять следующее: в его характере были смешаны энергия и изнеженность, и едва ли можно найти другого, кто бы больше любил праздность и столь же легко переходил к деятельности, кто бы больше, чем он, заботился о делах, не делая при этом ничего напоказ»[1458].
Дион Кассий уточняет, что Пизон сначала потерпел поражение, но затем одержал победу и опустошил все владения мятежных фракийцев и земли соседних с ними племён, поддержавших восстание Вологёза. Победитель был вознаграждён триумфальными украшениями и благодарственными молебствиями[1459]. Звучали они, правда, не в честь Пизона, а в честь Августа, поскольку легат воевал под его ауспициями (наблюдениями). О подобных молебствиях упоминает и сам император в своих «Деяниях»: «За деяния, мною или моими легатами под моим началом на суше и на море счастливо совершённые, пятьдесят пять раз постановлял сенат совершить моления бессмертным богам. А дней, когда по решению сената производились моления, было 890»[1460].
Пизон прожил долгую жизнь и скончался в 32 г. в возрасте 80 лет. Он оставался доверенным советником Августа до самой смерти императора, затем верно служил Тиберию. Удостоился Пизон и посвящённых ему стихов Горация. Пример достойной жизни и благополучной судьбы в непростые времена.
Вернёмся на берега Рейна, где готовилась новая кампания против германцев. В 10 г. до н. э. Август пристально следил за происходящим на Рейне и к востоку от него, находясь в Лугдуне (совр. Лион). Варвары большой активности не проявили. Оценив сложность противостояния Риму, три германских племени – херуски, свевы и сугамбры решили объединить свои силы[1461]. Но в текущем году ни одна из сторон начать войну не решилась. 9 год до н. э. должен был стать решающим в Германской войне. Друз во главе больших сил решительно двинулся за Рейн. Возможно, его армия не была единственной в этом вторжении. Есть мнение, что параллельно действовала ещё одна войсковая группировка, возглавляемая одним из его легатов[1462]. Отсюда справедливо предположение, что римляне, наступая двумя армиями, стремились взять германцев в клещи[1463]. Такой способ наступления на врага успешно был опробован в Реции под руководством Тиберия. Возможно, и Друз постарался использовать опыт старшего брата. Однако, описание кампании 9 г. до н. э., известное нам по источникам, этого не подтверждает. Никаких «клещей» римляне не осуществили, и Друз двигался вглубь Германии, возглавляя, похоже, единственную армейскую группировку за Рейном. Сначала он вторгся в землю хаттов, обитавших к северу от слияния Рейна и Майна, далее продвинулся на территорию свевов, занимавших земли бассейна реки Майн вплоть до Эльбы. Здесь Друз понёс большие потери. Легионы с трудом отбивались от постоянно нападавших на них германцев. Несмотря на это Друз, переправившись через Везер, вторгся в страну херусков и, опустошая всё на своём пути, дошёл до Эльбы[1464].
О крайне жестоком характере этого похода говорит Орозий, чьи сведения о германских деяниях Друза основаны на данных Луция Аннея Флора, автора первой половины II века: «Друз сначала укротил в Германии узипетов, затем тенктеров и хаттов; маркоманнов он сокрушил, истребив чуть ли не полностью. Потом в ходе одной войны, суровой даже для его войск, он превзошёл племена херусков, свевов и сигамбров, которым природа дала силу, а жизнь – навык её применения. Об их стойкости и дикости можно судить по тому, что даже женщины их, если вдруг оказывались окружены внутри своих телег наступающими римлянами, из-за недостатка метательных снарядов или чего-либо, что бы ярость могла использовать в качестве метательных снарядов, убивая о землю младенцев, швыряли их в лица врагов, становясь с каждым детоубийством двойными убийцами»[1465].