Что ж, похвальная забота о сохранности имущества горожан. Кроме того, свидетельство исключительной популярности организованных Августом зрелищ – Город, где проживали сотни тысяч жителей, во время представлений пустел!
В цирке у него выступали возницы, бегуны и зверобои: иногда это были юноши из самых знатных семейств. Устраивал он не раз и Троянскую игру с участием старших и младших мальчиков, чтобы они по славному древнему обычаю показали себя достойными своих благородных предков»[1334]. И ещё любопытный момент: гладиаторские бои происходили также в септе. А ведь это было специально огороженное место на Марсовом поле, где происходили народные собрания – центуриатные комиции избирали там высших магистратов. Значение самих комиций упало ниже некуда, но септа была образцово благоустроена. Ещё Юлий Цезарь велел обнести её мраморной стеной с портиками, а завершил строительство в 26 г. до н. э. Агриппа.
Самыми значимыми при Августе стали Ludi Saecularis – Столетние игры. Они проводились в ознаменование завершения очередного века от основания Рима. Надо сказать, что датировка здесь носила условный характер. До Августа такие празднества проходили в 249 и в 146 году до н. э. Организаторами игр выступали жрецы-квиндецемвиры – коллегия из 15 человек. Избирались они пожизненно. Важнейшая их обязанность – забота о пророческих Сивиллиных книгах. Эти жрецы считались также служителями Аполлона и обязаны были организовывать праздничные игры в честь солнечного божества. На них же лежала обязанность и в проведении секулярных игр. Предыдущие «вековые празднества» оказались настолько забытыми, что Тацит уверенно писал о проведении таковых при Августе впервые[1335]. Сам принцепс просто сообщил: «Вековые игры, когда консулами были Гай Фурний и Гай Силан, я устроил»[1336].
Празднеству этому придавалось огромное значение. Римляне должны были запомнить их как торжество наступившего в жизни государства «золотого века» и испытать великую благодарность тому, чьи труды во главе Империи к его наступлению привели. Потому-то по всей Италии по повелению Августа разъезжали глашатаи, объявлявшие о времени проведения игр и приглашавшие всех на предстоящий праздник. Секулярные игры прошли с 31 мая по 2 июня 17 г. до н. э. Сам Август со своей семьёй присутствовал на всех торжествах. Процессии и религиозные церемонии сменяли друг друга. Разнообразные зрелища увеселяли квиритов. Всенародные трапезы изобиловали самыми разными угощениями. Апогеем праздника стало исполнение хором знатных юношей и девушек секулярного гимна, специально к играм сочинённого Горацием. Он был посвящён Аполлону – божественному покровителю Августа.
17 г. до н. э. принёс правителю Римской империи и большую семейную радость. У Агриппы и Юлии родился ещё один сын, названный Луцием. Теперь у Августа было два внука! Это укрепляло его надежды на сохранение высшей власти в Империи за своим прямым потомством. Оба внука – Гай и новорожденный Луций – были Августом усыновлены[1337] и приняты в семью Цезарей[1338]. Светоний указывает, что усыновление прошло согласно древнему обычаю[1339]. Он восходил к одному из законов XII таблиц. Форма усыновления была следующая: усыновляющий в присутствии пяти свидетелей трижды ударял монетой по весам, произнося: «Заявляю, что по квиритскому праву этот человек мой!» После совершения обряда Гай и Луций, «трижды проданные отцом», полностью выходили из-под его власти. Отныне они считались сыновьями Августа.
Годы с 16 по 13 до н. э. принцепс провёл в Галлии. В Риме ему не сиделось. Должно быть, он полагал, что посещение провинций и обеспечит лучший контроль за ними, и укрепит там позиции центральной власти. Город, как показал предшествующий опыт, ему было на кого оставить.
12 г. до н. э. принёс Августу новую должность. Естественным путём. Марк Эмилий Лепид, бывший соратник Гая Юлия Цезаря и коллега Октавиана и Марка Антония по Второму триумвирату, тихо скончался. Звание верховного понтифика, который Лепид принял после смерти божественного Юлия, Октавиан оставил за ним и после того, как лишил власти триумвира. В то время наследнику Цезаря очевидно казалось, что обладание понтификатом власти Лепиду не даёт, а ему самому ничего не прибавляет. Теперь же, по смерти былого соратника, Август немедленно стал верховным понтификом и оставался таковым до конца своих дней. Его преемники – все без исключения – принимали понтификат при обретении высшей власти одновременно с империем. Такое соединение императорской власти с верховным понтификатом резко отличалось от традиций республиканской поры. Императоры – верховные понтифики входили и в другие жреческие коллегии, что делало их власть всеобъемлющей, поскольку укрепляло её сакрализацию[1340].
Владыки Рима сохранили понтификат и после торжества в Империи христианства. Он теперь распространялся не только на языческие культы, но и на церковь. Константин Великий присутствовал на Никейском Соборе 325 г. именно как верховный понтифик. В 387 г. император Запада Грациан сложил с себя религиозные полномочия[1341]. После гибели Западной Римской империи понтификат закрепится за Римским епископом, что будет обосновано позднее поддельным «Константиновым даром». На Востоке главенство светской власти над церковью сохранится. Юстиниан I (327–365 гг.) провозгласит равноапостольный характер прав императора. Так что, политико-религиозная новация Августа имела многовековые последствия.
Апофеозом же политической деятельности основателя Принципата можно считать принятие им титула «отец отечества»[1342]. Так в республиканскую пору назвали Марка Фурия Камилла, избавившего Рим от нашествия галлов (390 г. до н. э.), Квинта Фабия Максима, изобретшего успешную тактику войны с Ганнибалом во время Второй Пунической войны. Официально титул этот был дарован Цицерону, приписавшему себе великие заслуги в борьбе с заговором Катилины, наконец, его присвоил себе Гай Юлий Цезарь в 45 г. до н. э.
Присвоение титула «отец отечества» во 2 г. до н. э. Августу было обставлено самым торжественным образом. Светоний сообщает: «Имя отца отечества было поднесено ему всем народом, внезапно и единодушно. Первыми это сделали плебеи, отправив к нему посольство в Анций, а после его отказа – приветствуя его в Риме при входе в театр, огромной толпою в лавровых венках; вслед за ними и сенат высказал свою волю, но не в декрете и не общим криком, а в выступлении Валерия Мессалы.[1343]
Глава VII
Империя расширяет пределы
Римляне ощутили себя «владыками мира» задолго до времени Августа. Ими они стали, и не только в собственных глазах, в результате победоносного исхода Пунических войн и разгрома эллинистических государств. Недаром великий историк Полибий начал писать свою «Всеобщую историю», дабы объяснить всем, по какой причине римляне за полвека с небольшим добились владычества в мире. Стремление укреплять и расширять пределы своих владений стало с этого времени сутью всей римской политики. Всё величие римских полководцев – от Сципиона Африканского и Эмилия Павла до Цезаря и Помпея основано на победоносных завоевательных войнах. Гражданская война – не лучшее время для активной внешней политики и новых приобретений. Когда же междоусобице пришёл конец и наследник Цезаря обрёл желанную единоличную власть в державе, то наряду с обустройством Империи он просто обязан был заняться расширением её пределов. Здесь, понятное дело, большую роль играл и прямой экономический интерес: военная добыча, пополняющая казну и позволяющая щедро одаривать тех, кто своим оружием её добыл; обретение новых провинций, что сулило государству постоянные дополнительные доходы. Наконец, безопасность рубежей Империи, недопущение варварских вторжений. Для всего этого требовалось реорганизовать вооружённые силы на суше и на море, привести их в соответствие с новыми задачами и, само собой, с реальными возможностями. Будучи военным руководителем со времён Мутинской войны и до присоединения Египта, Август прекрасно изучил армейские дела, глубоко знал все стоявшие перед вооружёнными силами проблемы. Известно, что он лично вёл самый скрупулёзный учёт военных сил и расходов на их содержание[1344].
Первой и самой очевидной проблемой, требовавшей незамедлительного решения, была численность армии, явно превосходящая все разумные пределы и, главное, финансовые возможности государства. Надо помнить, что римская армия давно уже стала профессиональной. Солдаты, отдадим им должное, не менее честно и доблестно сражались за Рим, чем легионеры давних республиканских времён, когда на военную службу приходили крестьяне, лишь на время оставлявшие свой плуг. Более того, боевая выучка воинов в ходе реформ II в. до н. э., завершённых в его конце Гаем Марием, только выросла. Но тяжкий труд римского солдата требовал и соответствующего достойного вознаграждения. И это было справедливо. Потому легионеры крайне болезненно воспринимали малейшие задержки или недовыплаты положенного за проливаемые ими пот и кровь жалованья. Солдатские бунты в I в. до н. э. стали делом обыкновенным в римской армии. С ними сталкивался сам божественный Юлий. И Октавиану не раз приходилось идти навстречу солдатским требованиям при вспышках недовольства в войсках.
После гражданской войны под орлами наследника Цезаря числились многие десятки легионов. Примерные цифры здесь разнятся. Легионов могло быть от 60 до 70. Если брать их полный состав, то общая численность войск могла колебаться между 300 и 350 тысячами человек. А если добавить вспомогательные войска, то могло быть и вдвое больше! Содержать такое тяжкое наследие гражданских войн, понятное дело, не представлялось возможным.
Август провёл радикальное сокращение армии. В строю остались 28 легионов, численный состав которых не превышал 150 тысяч человек. Во вспомогательных частях могло быть до 180 тысяч воинов[1345].
Дион Кассий вложил в уста Мецената следующее рассуждение об армии, которую должно иметь правителю Римской империи: «Надлежит позаботиться о содержании постоянного войска из граждан (то есть легионов), подвластных народов и союзников, набираемого в соответствии с размером каждой провинции, в большем или меньшем числе, как того потребует положение дел; и воины эти должны находиться в постоянной боевой готовности и непрерывно упражняться в военном искусстве. Зимние квартиры для них следует устроить в наиболее подходящих местах и срок службы определить такой, чтобы по выходе в отставку они располагали ещё некоторым временем до наступления старости. Нам больше уже нельзя полагаться на войска, собираемые в случае отдельных угроз, ибо мы сами весьма удалены от границ нашей державы и со всех сторон окружены врагами. Если же позволить всем, кто находится в возрасте, пригодном для воинской службы, иметь оружие и заниматься военным делом, от них неизменно будет исходить угроза беспорядков и гражданских войн. Но, запретив такого рода занятия, в случае войны, когда нам понадобятся боеспособные люди, мы всегда рискуем оказаться в опасном положении, располагая лишь неопытными и необученными воинами… Набирать в войско и обучать военному делу следует самых крепких телом и наиболее нуждающихся в средствах к существованию. Они ведь, целиком посвятив себя воинскому ремеслу, будут лучше воевать, тогда как остальное население, не имея нужды отправляться в военные походы и полагаясь на защиту других, сможет спокойно обрабатывать землю, плавать по морю и посвящать себя прочим мирным занятиям. Таким образом, самые энергичные и сильные, кому иначе пришлось бы жить в основном разбоем, смогут обеспечить себя, не причиняя никому вреда, а все прочие будут проводить жизнь в безопасности»[1346].
Действительно ли славный покровитель искусств давал подобные советы Октавиану в ходе сократического диалога с Агриппой, или случилось это в приватной дружеской беседе, а, может, Дион Кассий сам всё домыслил – мы не знаем. Но советы-то толковые! И главное, в правление Августа римская армия действительно строилась именно таким образом. В результате у Империи было подлинно регулярное войско умеренной численности, прекрасно обученное и готовое к решению самых разных задач[1347].
Оставившие службу легионеры обижены не были. Август дважды – в 30 и 14 годах до н. э. проводил расселение ветеранов, получавших в среднем наделы в 50 югеров (14,7 га) земли[1348]. Выход на военную пенсию сопровождался и денежными выплатами. Здесь был установлен стандарт: легионер получал 12 тысяч сестерциев, воин расположенной в столице преторианской гвардии – 20 тысяч. Покинувшие армию, но ещё боеспособные отставники могли в случае крайней необходимости вновь быть призваны на военную службу. Они составляли отдельное ополчение и именовались эвокатами[1349]. В самих действующих легионах солдаты, отслужившие свой срок, освобождались от тяжёлых лагерных работ, но в случае военных действий должны были сражаться наравне со всеми, поскольку их боевой опыт был наиболее ценен. Такие воины назывались вексиллариями[1350].
Легионеры, находившиеся на службе, получали годовое жалование, установленное ещё божественным Юлием – 225 денариев (1 денарий – 4 сестерция). Правда, еду и оружие солдату приходилось покупать на собственное жалованье[1351]. Очевидно, траты не были слишком значительными, поскольку протестов по этому поводу не наблюдалось. Как пишет Светоний: «Всем воинам, где бы они ни служили, он назначил единое жалование и наградные, определив для каждого чины и сроки службы и пособие при отставке, чтобы после отставки ни возраст, ни бедность не побуждали их к мятежам. Чтобы средства для жалования и наград всегда были наготове, он учредил военную казну и обеспечил ее за счёт новых налогов»[1352]. Сборами, за счёт которых пополнялся Aerrarium militare, были налоги на наследство и на распродажи.