Август оценил изворотливость прокуратора и дар его принял. Казне-то прибыток! Лицин прожил долгую жизнь, скончавшись уже при Тиберии. Ему была сооружена великолепная мраморная гробница, из-за чего покойник удостоился посмертной эпиграммы:
В следующем 15 г. до н. э. было решено начать большую войну против ретов, северных соседей Италии и потому из всех варваров наиболее опасных. Реты совершали многочисленные набеги на сопредельные территории, что называется, по всем азимутам. Грабили германцев, вторгались в римскую Галлию, и даже из Италии порой уходили с добычей. Происхождение этого народа до настоящего времени остаётся неясным.
О серьёзности предстоявшей кампании свидетельствует то, что в боевых действиях в Реции, согласно нумизматическим данным, приняли участие 12 легионов. Это 60 тысяч легионеров[1416], а, если к ним добавить примерно столько же ауксилиариев, то просто огромная армия! Причины участия в войне с ретами таких сил очевидны. Во-первых, стратегически важная территория, которой предполагалось овладеть. Она не только обеспечивала безопасность Италии с севера, но и давала Риму путь в Галлию, минуя Альпы. Во-вторых, агрессивность ретов и их природная свирепость. Они непременно убивали мужчин на землях, куда совершали набеги. Женщин реты брали в плен, но не всех. Над беременными производились гадания. Если они показывали, что не рождённые младенцы мужского пола, то их убивали в утробе матери[1417].
Верховное командование в этой войне Август поручил братьям: Тиберию Клавдию Нерону, которому шёл 27 год и его младшему брату Дециму Клавдию Нерону Друзу 23 лет. Под именем Друза тот и вошёл в историю. Веллей Патеркул так пишет о назначении Тиберия командующим в Реции: «…Цезарь решил испытать его бременем отнюдь не лёгкой войны и назначил ему помощником в этом деле его собственного брата Друза Клавдия, которого Ливия родила уже среди пенатов Цезаря. И вот они, разделив ответственность за операции, напали на ретов и винделиков. Проведя осаду многочисленных городов и крепостей, упорно сражаясь в открытом бою, скорее с опасностями, чем с потерями для римского войска, они укротили, пролив потоки крови, многочисленные народы, защищённые непроходимой местностью и жестокие до свирепости»[1418].
Война велась братьями под наблюдением Августа, находившегося в Галлии, куда к нему стекались все сообщения о ходе боевых действий. Нельзя забывать и об успешной кампании в Альпах Публия Сильвия Нервы, создавшей хорошие предпосылки для предстоящей Ретийской войны[1419].
Взаимодействие армий, руководимых братьями, оказалось на самом высоком уровне. Вторжение в страну ретов было осуществлено одновременно с разных сторон. Полководцы либо сами руководили войсками, либо действовали через своих легатов. Близ города Тридента (совр. Тренто в Южном Тироле) Друз разгромил войско ретов, принудив к отступлению из Италии. Тиберий успешно действовал и на суше, и на воде. Его войска разбили союзников ретов винделиков на водах озера Гарда (совр. Боденское озеро). Самих ретов Тиберий сумел застать врасплох и быстро одержал победу. В этой войне явственно обнаружились полководческие таланты обоих молодых военачальников. Кстати, они заметно разнились. Для Тиберия были характеры расчётливость, осторожность, отказ от личного риска в бою, поскольку гибель храброго, но беспечного командира, как правило, означает поражение и его войска. Друз, научившийся умело руководить армией в бою, тем не менее, часто был склонен к риску. Пренебрегая разумной для полководца осторожностью, он порой оказывался в гуще боя[1420].
Братья замечательно дополняли друг друга, что обеспечило римлянам общий успех. Сказалось и их превосходство в военной организации. В открытых сражениях легионы без особого труда одолевали разрозненные отряды ретов и винделиков. 1 августа 15 г. Тиберий дал варварам генеральное сражение, в котором одержал полную победу[1421]. Теперь земли до самого Верхнего Дуная оказались под властью Рима. Учитывая многочисленность у побеждённых народов мужского населения и его склонность к непокорству, победители выслали большую часть мужчин боеспособного возраста, оставив такое количество, чтобы завоёванная страна не обезлюдила, но народу бы не хватило для мятежей[1422]. Теперь очередь была за Паннонией.
Повода для похода на Паннонию римлянам не пришлось изобретать. В 14 г. до н. э. племена, жившие между реками Сава и Драва, сами начали войну против Империи. Наместник Иллирии Марк Виниций сумел не только отразить натиск варваров, но и нанёс им ряд поражений. Кампания продлилась и в 13 г. до н. э. как однозначно победоносная. Тем не менее, Август счёл необходимым произвести смену командования, назначив на место Виниция Агриппу, что показало, сколь большое значение он придаёт идущей войне. В этом году принцепс вернулся в Рим, оставив на рубежах Германии войска под командованием Друза. Тиберий как главный победитель в Ретийской войне был отмечен первой в его жизни консульской магистратурой. Его коллегой стал Квинтилий Вар. Как обычно, Август вступил в Город ночью и днём уже приветствовал народ на Палатине. Затем состоялось его восхождение на Капитолий, где он возложил на колени статуи Юпитера ветвь из фасций своих ликторов. Так поступали полководцы, провозглашённые своими войсками императорами и удостоенные права на триумф. Подобным образом Август отметил завоевание Реции и Винделика Тиберием и Друзом. Народу на радость в этот день предоставили бесплатные бани и услуги цирюльников[1423]. Затем было созвано заседание сената, на котором речь принцепса зачитал квестор, поскольку Август в очередной раз простудился, и больное горло лишило его возможности говорить. Сама речь была чрезвычайно важной. Она как бы подытоживала все его военные преобразования[1424]. В предыдущем 14 г. до н. э. в восточных провинциях было проведено массовое наделение ветеранов землёй, сопоставимое с тем, которое состоялось после окончания гражданских войн[1425]. Теперь же принцепс предложил следующие нововведения. Отныне ветераны, покидающие армию, должны были получать не землю, но денежное вознаграждение, а сроки службы устанавливались так: 12 лет для преторианцев, 16 – для легионеров. При этом запись в легионы происходила на определённых условиях, дабы легионеры не имели права впоследствии выдвигать дополнительные требования и бунтовать[1426].
Тем временем из Сирии вернулся Агриппа, по поручению Августа уладивший дела на Востоке. Успешное решение проблем, возникших на самой окраине античного мира, в Боспорском царстве, принесло ему очередное право на триумф, каковым он вновь не воспользовался. Возможно, потому, что там победа была достигнута без применения оружия, но дипломатическими усилиями, подкреплёнными реальной угрозой военного вмешательства. Дело было в том, что в далёком Приазовье обострилась политическая борьба, могущая ослабить римское влияние на Боспоре Киммерийском[1427]. В 16 г. до н. э. в Пантикапее скончался верный Империи царь Асандр. На его месте внезапно оказался некий Скрибоний – самозванец, объявивший себя внуком Митридата VI Евпатора, и нагло утверждавший, что власть в царстве он получил по воле самого Августа. При этом он женился на вдове Асандра Динамии, действительно внучке славного Митридата. Агриппа, узнав об этих событиях, немедленно выслал против самозванца верного Риму царя Понта Полемона. Тот прибыл в Тавриду, но утвердиться в Пантикопее ему сразу не удалось. Боспориты сами расправились со Скрибонием, изобличив его во лжи, но присланному из-за моря царю Понта подчиниться не пожелали. Агриппа срочно прибыл в Синопу, столицу Понта, намереваясь далее двинуться на Боспор. Угроза вторжения римской армии немедленно боспоритов усмирила, и они, сложив оружие, подчинились Полемону как новому царю, а Динамия – вдова Асандра и Скрибония – стала его женой. Брак, очевидно, был одобрен самим Августом[1428]. Важной деталью успеха Агриппы стало также возвращение захваченных понтийцами во время войн Митридата VI с Римом римских военных значков. Об этом сообщает Орозий[1429].
Август очередной раз возвысил Агриппу перед новым военным походом. Вернейший из соратников принцепса удостоился продления проконсульского империя, ранее предоставляемого ему в 23 и 18 гг. до н. э., а также вновь получил трибунскую власть на следующее пятилетие. По словам Диона Кассия, теперь у Агриппы, согласно воле Августа, было больше полномочий, чем обычно имели должностные лица за пределами Италии[1430]. Зимой 13–12 гг. до н. э., пренебрегая и погодой, и природными условиями, Агриппа двинулся на паннонцев. Те, однако, здраво оценив соотношение сил, предпочли пойти на мировую. Добившись покорности отнюдь не слабого противника, Агриппа вернулся в Рим и отбыл на отдых в Кампанию. Здесь он внезапно заболел и вскоре в возрасте 51 года скоропостижно скончался. Август, проводивший от имени своих сыновей Гая и Луция (они же дети Агриппы) праздник Квинкватрии в честь богини Минервы, сразу устремился в Кампанию, как только узнал об опасной болезни соратника, но живым его уже не застал. Тело покойного доставили в Рим, где захоронили в мавзолее самого Августа, хотя Агриппа имел свою гробницу на Марсовом поле, заранее построенную. Похороны прошли с величайшим почётом. Следующим, кто удостоится столь пышной погребальной церемонии, будет сам Август через четверть века.
Для принцепса смерть Марка Випсания Агриппы стала тяжёлой потерей. Верный друг его с юных лет, никогда ни в чём его не подводивший, подаривший ему ряд выдающихся побед в войнах, умелый помощник во всех государственных делах – такой соратник казался незаменимым. Агриппа всего себя посвятил делу своего друга, а затем и повелителя. Даже грубое вмешательство Августа в его личную жизнь он переносил безропотно, понимая, должно быть, необходимость этого для упрочения формирующейся династии. Агриппа не возразил даже против усыновления принцепсом его сыновей. Ведь Гай и Луций при этом обрели имя Цезаря, что недвусмысленно давало всем понять, каков отныне их статус. Агриппа был славен не только на поле боя, он проявил себя и выдающимся градоначальником, когда ему поручили обустройство столицы. Его строительная деятельность в Риме – замечательная страница развития Города как подлинно имперской столицы. Что особенно важно, постройки Агриппы носили в основном практический характер, улучшали условия жизни римлян, являя собой заботу государства о нуждах простых людей. Это позволяло власти Августа завоёвывать и укреплять всенародную любовь[1431]. Император лишился своей «правой руки» – человека, проделавшего путь от соратника до соправителя, при этом никогда и в мыслях не имевшего амбиций на равенство властного положения с правителем. Потому-то Август и осыпал Агриппу благодеяниями, щедро предоставлял высочайшие полномочия, доверял самое ответственное командование легионами, что был абсолютно уверен в его верности. Скорбь императора по ушедшему из жизни другу была, вне всякого сомнения, искренней и глубокой.
Смерть славного полководца не осталась незамеченной и врагами Империи. Паннонцы, только-только поведшие себя смиренно, дабы избежать вторжения на свою землю легионов под командованием Агриппы, немедленно вновь обрели присущую им дерзость и возобновили войну. Августу пришлось срочно искать человека, способного заменить покойного в возобновившейся Паннонской войне. Такового он быстро нашёл. Это был Тиберий Клавдий Нерон, недавно победоносно возглавлявший Ретийскую кампанию[1432].
Старший сын Ливии к этому времени уже обрёл достаточный боевой опыт, обнаружил выдающийся военный талант и потому уверенно возглавил армию в войне «великой, жестокой и опасной, из-за соседства угрожавшей Италии»[1433]. Руководя кампанией, Тиберий использовал уже опробованную им тактику одновременного наступления на противника с двух сторон. На Паннонию двинулись две армии[1434]. К войне в качестве союзников удалось привлечь кельтское племя скордисков, обитавшее на нижнем течении Савы близ её впадения в Дунай. Кельты эти жили с паннонцами по соседству, имели одинаковое с ними вооружение и потому были ценными союзниками. Они наверняка знали все военные хитрости паннонцев и их тактику на поле боя.
Избранный Тиберием способ ведения войны вновь себя оправдал. Паннонцев разгромили, и их страна была полностью занята римлянами. Рубежи Империи теперь вышли на Средний Дунай. Он становился естественной границей римских владений, поскольку его верхнего течения легионы достигли после недавнего покорения винделиков. Тиберий постарался обезопасить Паннонию от возможности нового восстания. Он изъял у мятежников оружие, а множество местных мужчин боеспособного возраста было продано в рабство за пределы вновь обретённой провинции[1435]. Ближайшее время показало недостаточность этих мер.
Вдохновлённый победами Тиберия сенат постановил предоставить ему право на триумф. «Отцы, внесённые в списки» здесь поспешили. Август, курировавший кампанию из Аквилеи на Адриатике, счёл такую награду чрезмерной. Главнокомандующим на войне он полагал самого себя, а Тиберия лишь своим легатом. Старший пасынок получил только триумфальные украшения.
Мир на Балканах и в Подунавье несмотря на все усилия Тиберия пока не наступил. Пришлось усмирять далматов, а затем вновь паннонцев, которые, воспользовавшись уходом с их земли значительной части войск во главе с командующим, немедленно восстали. Теперь Тиберий вёл крайне непростую войну одновременно с двумя противниками, постоянно перемещаясь с гор Далмации на равнины Паннонии. В конечном итоге кампанию 11 г. до н. э. он сумел завершить успехом. На сей раз Тиберий был вознаграждён овацией – малым триумфом, когда полководец вступал в Рим пешком, а также проконсульским империем[1436]. Далмация в составе Иллирии вошла в число императорских провинций, поскольку требовала постоянного присутствия там легионов[1437]. Ближайшие события такую военную необходимость только подтвердили. Не успел Тиберий оставить, казалось бы, замирённые земли паннорнцев и далматов, будучи вызван Августом в Галлию, как ему пришлось возвращаться и вновь руководить боевыми действиями. Северо-фракийские племена даков, проживавшие за Дунаем, зимой 11–10 гг. до н. э., воспользовавшись тем, что лёд сковал великую реку, без труда через неё переправились и вторглись в римскую Паннонию. Далматы, с которых стали взимать подати после упрочения имперской власти в Иллирии, немедленно восстали. Августу пришлось отправлять старшего пасынка в очередной поход. Тиберий с задачей быстро справился, и вскоре они вместе с младшим братом Друзом, воевавшим в Германии, прибыли в расположение Августа в Галлии и с ним уже возвратились в Рим. В своих «Деяниях» принцепс так описал действия Тиберия против паннонцев, далматов и даков в 12–10 гг. до н. э.: «Племена паннонцев, до которых, пока я не стал первоприсутствующим римского народа, римское войско никогда не доходило, побеждённые Тиберием Нероном, который тогда был моим пасынком и легатом, власти римского народа я подчинил и продвинул иллирийские пределы до берегов реки Данувия. Кроме этого, даков переправившееся войско по моей воле было побеждено и уничтожено, а потом приведённое за Данувий мое войско принудило племена даков переносить власть римского народа»[1438].
Действительно ли римские легионы перешли Дунай и сражались с даками на его левобережье, сказать трудно. Но вот слова о принуждении даков отныне «переносить власть римского народа» – явное преувеличение. Этот гордый и воинственный народ сумеет создать в Карпатах прочное и сильное в военном отношении царство, которое принесёт Риму множество неприятностей. А покорит Дакию только император Траян в начале II века.
Тиберий мог бы быть счастлив своими победами. Он отлично руководил Ретийской войной, завоевал Паннонию, сделал Дунай естественной границей Империи, усмирил мятежных далматов и отбил дерзкое вторжение даков. Побывал он и консулом, заслужил овацию и триумфальные украшения. Но не может быть человек счастлив, если у него не ладится личная жизнь. Собственно, в той семейной жизни, которую он сам создал, Тиберий был счастлив. Он по-настоящему любил свою жену Випсанию, дочь Агриппы. Она отвечала взаимностью, у них была крепкая семья, в 15 г. до н. э. родился сын, вошедший в историю как Друз Младший, в отличие от своего дяди Друза Старшего. Но безвременный уход из жизни тестя сломал личную жизнь зятю. После недолгих раздумий Август счёл необходимым принудить Тиберия оставить Випсанию и стать супругом второй раз овдовевшей Юлии, а, значит, – зятем принцепса. Должно быть, он полагал осчастливить Тиберия такой великой честью. Логика императора здесь очевидна. Но вот чувства Тиберия оказались с ней не согласны. Но об этом позже.
Одновременно с войной, которую Тиберий вёл в Паннонии, его младший брат возглавил боевые действия в Германии. Таков был удачный и продуманный выбор Августа. Чем он мог руководствоваться, так распределяя командование армиями между братьями-полководцами? В Ретийской войне они оба проявили себя отменно. Тиберий – главнокомандующий, Друз – его «правая рука». Никакого соперничества в ходе кампании между ними не возникло. У обоих было высокое чувство ответственности, и они прекрасно сотрудничали. В то же время Август, внимательно следивший за действиями братьев, не мог не заметить существенной разницы в их образе служения Марсу и Беллоне. Для завоевания Паннонии и утверждения там римского господства, закрепления рубежей Империи по Дунаю нужен был, скорее, неторопливый, обстоятельный военачальник, склонный, прежде всего, к расчётливости в своих действиях и не чуждый осторожности. Здесь Тиберий равных себе в военном окружении Августа не имел. Да и сам принцепс справедливо считал своего старшего пасынка наилучшим военачальником, поскольку тот образцово соответствовал его любимому изречению: «Осторожный полководец лучше безрассудного»[1439]. Вот слова Августа, обращённые к Тиберию: «Будь здоров, любезнейший мой Тиберий, желаю тебе счастливо сражаться за меня и за Муз; будь здоров, любезнейший мой друг, и, клянусь моим счастьем, храбрейший муж и добро-совестнейший полководец». В другом письме император пишет: «Я могу только похвалить твои действия в летнем походе, милый Тиберий: я отлично понимаю, что среди стольких трудностей и при такой беспечности солдат невозможно действовать разумнее, чем ты действовал. Все, кто были с тобой, подтверждают, что о тебе можно сказать словами стиха:
Тот, кто нам один неусыпностью выправил дело»[1440].