1. Теория монархии – сближение с историческими типами монархий или – особый римский тип монархии.
2. Теория тоталитарного характера империи, опирающейся исключительно на силовые структуры.
3. Теория «фасада» – монархическая сущность принципата прикрыта «фасадом» республиканских учреждений и магистратов.
4. Теория «диархии» – равновесия двух систем власти – монархической и республиканской.
5. Теория «восстановленной республики», со временем постепенно эволюционирующей в монархию.
6. Теория «неравных сил» – доминирование монархических начал над республиканским наследием.
7. Теория «уникальности принципата» – отказ от чёткой дефиниции системы из-за её сложности и противоречивости, а также специфики того, чем она должна была управлять.
Сделать однозначный выбор среди этого множества теорий – дело, крайне непростое. Примирить их и привести к какому-либо общему знаменателю практически невозможно. Потому, отнюдь не утратившим актуальности представляется вывод М. И. Ростовцева о невозможности дать чёткую дефиницию политической системе принципата Августа[1209]. Сходные взгляды высказывали такие известные учёные как Л. Виккерт и Эр. Мейер[1210]. Выводы обоих сходятся на том, что государственной системе принципата можно дать подробное описание, но не чёткое определение. Причина в том, что такому сочетанию правовых и политических элементов не соответствует ни одна существующая правовая категория.
А как восприняли систему Августа его современники, особенно из провинций, где прежде были традиционные монархии? Речь о былых эллинистических государствах. Там власть Августа немедленно определили именно как монархию. Его императорский титул перевели как αὐτοκράτωρ – самодержец; а должность принцепса – сначала как ηγεμόνας – гегемон, а затем как βασιλεύς – царь[1211]. Эллинистические государства не вырастали из былых республик, но, что такое монархия, их высокопросвещённые элиты понимали прекрасно. Всё-таки представляется, что наиболее приемлемый вариант определения того, чем является принципат Августа, – это признание его особым, сугубо римским типом монархии. Тип этот оказался замечательно устойчивым и отличился завидным долголетием. Он просуществовал более трёх веков и в итоге вовсе не рухнул. Диоклетиан благополучно преобразовал Принципат в Доминат. А удалось это потому, что система, основанная Августом, обладала способностью к эволюции и трансформации.
Теперь обратимся к составным частям политической системы республики и их судьбе при принципате. Консулат после отказа Августа от консульской магистратуры, но обретения им пожизненного империя резко потерял свою государственную значимость. Справедливо сказано что «в итоге очередного отказа от власти нечто было утрачено, но не Августом, но консулатом как институтом»[1212]. Постепенно консульство перестаёт быть властной магистратурой, превращаясь всего лишь в почётное звание, которое принцепс дарует своим приближённым за заслуги пред государством, а то и лично перед собой[1213].
Сам Август более не нуждался в консульской магистратуре. Обладая пожизненными трибунскими и проконсульскими полномочиями, распространёнными на всю Империю, он имел такую всеобъемлющую власть, что у него ни в каких иных должностях необходимости не было. А подарок сенатскому сословию, представителям которого консульство теперь давалось проще, чем ранее, и при этом ещё и большему числу людей, был принят безо всяких возражений и, похоже, даже не без удовольствия.
Можно ли считать обретение Августом пожизненных полномочий и его отказа от консульства уступкой сенату, компромиссом с ним?[1214] Действительно ли принцепс пожертвовал «фигурой в Риме», зато укрепил свои позиции «на большой доске создаваемой им Империи»?[1215]
Думается, едва ли с этой трактовкой событий 23 г. до н. э. можно согласиться. При таком подходе получается, что Август расплатился с сенаторами большей доступностью безвластного консульства за покорное согласие на официальное укрепление своей реальной власти. Явно неравноценный обмен! Где тут, собственно, жертва фигуры? И ставил ли кто-либо ему такие условия? Прежде всего, в источниках нет никаких сведений даже о подобии торга между принцепсом и сенаторами. Случись такое – это был бы кризис власти. А его в текущем году и близко не было. Да и в чём, собственно, Август уступил? Он всегда ставил своей целью реальную власть. На таковую, что бесспорно, никто и не пытался покуситься. Так о каком компромиссе может идти речь? Сам этот процесс предполагает примерное равенство сил его участников. У каждого из них должны быть определённые позиции, требования, от части которых для достижения компромиссного соглашения обе стороны согласны отказаться в ходе взаимных уступок. Ничего подобного в отношениях Августа и сената римского народа в это время не наблюдается.
Сенаторы не могли не понимать, что со стороны принцепса им гарантированы и почёт, и уважение, и безопасность. Не зря Светоний утверждал, что Август «вернул сенат к прежней численности и к прежнему блеску»[1216]. Должны были «отцы, внесённые в списки» оценить и следующую заботу своего принцепса: «Чтобы сыновья сенаторов раньше знакомились с государственными делами, он позволил им тотчас по совершеннолетии надевать сенаторскую тогу и присутствовать на заседаниях. Когда они вступали на военную службу, он назначал их не только трибунами легионов, но и префектами конницы; а чтобы никто из них не миновал лагерной жизни, он обычно ставил их по двое над каждым конным отрядом»[1217]. Надо помнить, что должность префекта конницы при легионе считалась особо почётной и ставилась выше командира когорты в 500 человек.
Сенатский статус отныне действовал на протяжении жизни трёх поколений[1218]. Стоит отметить и появление в сенате возрастных, можно сказать, пенсионных нововведений[1219]. Сенаторы, чей возраст превышал 60 лет, получили право не посещать заседания. Но это не было жёстким ограничением, ибо не являлось прекращением службы и утратой статуса[1220]. Особо должны были порадовать сенаторов дарованные им Августом новые полномочия. При Республике сенатские постановления имели рекомендательный, но не обязательный характер. Законы с 287 г. до н. э. принимали трибутные комиции. При Августе же – самовластном правителе решения сената получили силу закона. Постепенно наряду с распоряжениями императора сенатские постановления стали главной формой римского имперского законодательства[1221]. Впоследствии, правда, начиная с правления Адриана (117–138 гг.), императорские постановления выйдут на первый план, оттесняя решения сената.
Конечно же, сенат при всевластном принцепсе-императоре не мог быть его равноправным партнёром. Август сумел своими действиями убедить «отцов, внесённых в списки» в бессмысленности мечтаний о возврате их былых властных прав[1222].
Политические преобразования Августа в сфере управления государством, разумеется, не ограничивались только высшими инстанциями. Светоний пишет: «Чтобы больше народу участвовало в управлении государством, он учредил новые должности: попечение об общественных постройках, о дорогах, о водопроводах, о русле Тибра, о распределении хлеба народу, городскую префектуру, комиссию триумвиров для выбора сенаторов и другую такую же комиссию – для проверки турм всадников в случае необходимости. Впервые после долгого перерыва он назначил цензоров; число преторов он увеличил»[1223].
Август очередной раз проявил себя умелым управленцем. Учреждение новых должностей, обладатели которых будут нести прямую ответственность за состояние и развитие всех основных сфер жизнедеятельности Города, было безусловным благом для всей системы управления им. Стремление задействовать в управленческих структурах как можно больше людей – это и расширение опоры власти, и подготовка кадров толковых, знающих своё дело городских чиновников. Если деятельность унаследованных от Республики высших органов власти сводилась, прежде всего, к выполнению решений и предначертаний Августа[1224], то создаваемые им новые должности предназначались для решения насущных проблем в интересах всего населения.
О личных контактах с простым народом правитель государства также не забывал. Комиции продолжали свою работу. Происходили выборы, утверждались законы. Август всемерно демонстрировал своё самое серьёзное отношение к выборным структурам власти. Он не просто подтвердил, но и усилил наказание за подкуп избирателей. При этом магистратов комиции избирали исключительно по его рекомендациям и указаниям. Причём Август лично проводил агитацию за своих ставленников, а на выборы приходил как рядовой гражданин и подобно всем римлянам отдавал свой голос за того или иного кандидата. И надо же – на всех выборах регулярно побеждали все те, кому он оказывал предпочтение. Такое вот чудесное совпадение пожеланий правителя и свободного выбора народа!
Естественно, что император и верховный главнокомандующий внимательно следил за действиями военных. «Не скупился он и на почести за военные подвиги: более тридцати полководцев получили при нем полные триумфы, и еще больше – триумфальные украшения»[1225]. Последняя награда была личным изобретением Августа. Победитель-полководец получал одежды триумфатора, лавровый венок, право на курульное кресло и статую. При этом честь полного триумфа доставалась императору. Последний триумф полководца, не имевшего отношения к семье Августа, случился 27 марта 19 г. до н. э. Бывший оруженосец Гая Юлия Цезаря Луций Корнелий Бальб разгромил мощное объединение кочевых племён в Северной Африке, на краю Сахары, чем и заслужил триумфальную процессию. В дальнейшем триумфы будут доставаться только родственникам Августа. Ещё один признак торжества наступившей автократии над прежними республиканскими традициями[1226].