– Я ценю твое милосердие. Как пользоваться этой штукой?
Я улыбаюсь.
– Сначала нужно раскатать тесто вручную, а потом пропустить через машину, чтобы добиться нужной толщины. Следующий этап – нарезать с помощью формочки. – Я подхожу еще ближе и вдыхаю аромат одеколона, который сводит меня с ума. Взяв скалку, я расплющиваю комок теста и убираю с лица прядь волос. – Вот так. Все просто. Сложнее всего было добиться нужной консистенции.
– Да, – негромко говорит Кэл. – Хорошо получилось.
Я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня, а не на тесто. Потом Кэл проводит по моей скуле большим пальцем, отчего во мне разгорается жар.
– У тебя мука на лице.
– Ага. Это случается. – Мы стоим вплотную друг к другу и вместе пропускаем тесто через машину, соприкасаясь пальцами. – Ты часто готовишь?
– Нет. – Он поднимает тесто. – Обычно заказываю доставку. Или покупаю полуфабрикаты. У нас в семье готовил папа, и после его смерти… – он на миг замолкает и сглатывает. – Мама так толком и не привыкла к готовке. Ну а мои кулинарные таланты умерли вместе с ним.
Его слова полны печали, а тут еще начинает играть Blue Christmas Элвиса – самая нелюбимая мной рождественская песня. Это даже не песня, а скорее псалом.
– Учиться никогда не поздно. Я тебя научу, если хочешь.
Он повторно пропускает тесто через машинку, бросая на меня беглый взгляд.
– У меня нет свободного времени. Но спасибо за предложение.
Я сдержанно киваю. Конечно, у Кэла много работы, но не больше, чем у меня; не больше, чем у многих других. Возможно, само существование дается ему с таким трудом, что он не может найти силы для мелочей, которые помогли бы ему снова ожить.
Получив тесто нужной толщины, мы нарезаем квадратики для равиоли, стоя бок о бок и погрузившись в собственные мысли. Изредка разбавляя молчание смехом, мы вместе нарезаем равиоли, наполняем начинкой, сжимаем их и варим. С непривычки квадратики Кэла получаются неровными, но я мысленно строю планы, как бы собрать их все на свою тарелку. Мне они кажутся идеальными.
Когда мы заканчиваем с готовкой, Кэл смотрит на меня под рассеянными лучами солнечного света, струящегося через окно. Он выглядит гордым, довольным собой.
Расслабленным и удовлетворенным.
Мне хочется обхватить его руками и забрать себе, совсем так же, как я заберу его прекрасные неровные равиоли.
Вместо этого я вспоминаю его слова и раз за разом прокручиваю их в голове, заставляя себя поверить.
Я не стану называть это судьбой или везением. Но, наверное, оно к лучшему, что я тоже не могу его любить.