Там я всегда чувствовала себя любимой.

Прежде чем я успеваю раскрыть рот, Кэл продолжает:

– Я и подумать не мог, что через шесть месяцев он уже не будет болеть за любимую команду. Что его найдут в том же гараже, упавшим на руль. Что он погибнет от отравления угарным газом.

Тишина взрывается шумом гигантской автокатастрофы. Я слышу какофонию из криков, стонов, звона бьющегося стекла, визга покрышек и скрежета металла.

Я распахиваю глаза и чуть не теряю равновесие в снегу. Воздух покидает мои легкие так резко, будто меня ударила по груди подушка безопасности.

– Кэл… – я не могу найти других слов. Только его имя, и ничего больше.

Он продолжает смотреть на темное небо все с тем же пустым выражением лица.

– Я рад, что ты меня позвала.

Разве?

Кажется, я лишь напомнила ему обо всем, что он потерял.

Я качаю головой и поворачиваюсь к нему.

– Я не хотела будить плохие воспоминания. Просто… Мне хотелось…

– Тебе хотелось меня порадовать, и у тебя получилось.

– Ты выглядишь не особо радостным, – замечаю я, делая шаг к нему.

Он пожимает плечами, не сокрушенно, а скорее спокойно.

– А как, по-твоему, выглядит радость?

Я открываю было рот, но потом задумываюсь. В самом деле – как? На что похожа радость после невосполнимой потери? Уж точно не так, как раньше.

Кэл наконец переводит взгляд с неба на меня и улыбается. Лишь самую малость, но не через силу. Это искренняя улыбка. Он счастлив настолько, насколько это возможно.

Не успеваю я моргнуть, как он вдруг падает в снег.

Я делаю шаг.