Данные обстоятельства, положенные рядом с идеей правообязанности, пониманием социальной структуры государства, соединенные со знанием целей общества и государства, помогут нам без труда понять, что все социальные группы, на которые мы ссылаемся, должны быть не только национальными, но и участвовать в государственном управлении. Признак национальности социальных групп вытекает из того факта, что сама экономика государства, как мы отмечали выше, должна быть национальной. Наличие же такого условия, как участие в управлении государством, возникает из нескольких несложных соображений.
Во-первых, государство, как мы показывали, не может подменить собой общество, оно и есть само общество. Во-вторых, необходимость совершения определенных усилий по развитию экономики страны приводит к тому, что принятие решений не может осуществляться аппаратно, т.е. как минимум без специальных знаний, без поддержки тех или иных социальных групп. Только в тех случаях социальные группы готовы будут пойти на риск и пожертвования, воспримут обязанность общенародного служения, когда это будет их решение.
Конечно, здесь могут возникнуть и признаки олигархического процесса, когда государство разрушается под силой нескольких наиболее мощных социальных групп. Тогда решение верховной власти будет подменяться их решением. Но подобная опасность, никогда не исчезающая во все времена и при любом политическом строе, может быть ликвидирована только в том случае, когда государство сильное, когда не им командуют, но оно распоряжается, командует, направляет общество. Мы должны вспомнить, что христианство требует от государства быть активным и сильным. При правильной организации социальной политики, нормальных взаимоотношений с обществом это может быть достигнуто без значительного труда.
К сожалению, вместо этих естественных принципов социальной жизни и форм взаимодействия общества и государства нам предлагают формы, которые при всем желании никак не могут быть признаны идеальными или оптимальными. Например, налог как способ обеспечения государства и аккумуляции средств на государственные и общественные нужды. Выстраивая отношения по принципу «не пойман – не вор», т.е. презюмируя различие интересов общества и государства, правоведы не спорят о существе такого способа финансовых взаимоотношений, но лишь о частностях: какой налог более «справедливый» – прогрессивный или фиксированный? На «сегодня», быть может, более «справедлив» прогрессивный налог. Но что это меняет?
Дело в том, что для взыскания этого налога требуется специальное законодательство, а, следовательно, группа разработчиков, группа экспертов, контролеров, которые будут собирать и анализировать информацию для государства об эффективности этих налогов. Необходимо создать целую армию налоговых полицейских, загрузить под завязку судебную систему, где слушаются жалобы организаций на действия налоговых органов и иски налоговых органов к организациям. Как правило, и это весьма распространенная практика, государство в погоне за собираемостью налогов расширяет количество добровольных помощников, т.е. платных доносчиков, что совершенно гибельно для общественной нравственности, хотя и весьма эффективно для достижения искомого результата.
Но для чего все эти затраты и неимоверные усилия? Чтобы собрать необходимые государству средства. Но может ли ктото обоснованно сказать, что именно эта сумма требуется государству на этот год? Конечно, нет. Она может быть объективно меньшей или большей. Как суммы доходов государственного бюджета, так и суммы его расходов весьма приблизительны. Никто не может заранее предсказать абсолютные цифры доходных поступлений, чрезвычайные обстоятельства, смену цен на те или иные виды товаров или продукции. Понятно, при расчете норматива налога исходят также из соображений, что далеко не все и не в полном объеме будут этот налог платить. И те, кто честно платят налог, оказываются самыми пострадавшими: с них взыскивается все, что можно.
Те же, кто не платит налог, т.е. в открытую или тайно противопоставляет себя государству, выигрывает тайную схватку с ним. Здесь плохо все: и необъективность налоговой политики (а этот признак заложен в ее природе), и обман как норма отношений лица с государством, и несоответствие норм налогового законодательства простому требованию справедливости, и гибельные затраты государства на налоговый аппарат, ну и, конечно, злоупотребления аппаратом своими возможностями. Что же здесь оптимального, что может быть принято за здоровую основу?
Другое дело, когда государство будет брать столько денег, сколько реально нужно, а не «про запас». И будет твердо уверено, что именно это количество денег оно получит. Возможно ли это? Да, если те органические элементы, которые и формируют единственно государственный бюджет, будут давать эти средства добровольно. Будучи сословиями, но не классами, т.е. участвуя в государственном управлении, они осуществляют определенную деятельность под обязанность отдать чтото государству: деньги, имущество и т.п. Как сословия, они формируют государственный бюджет в мирное время и в нормальных условиях. Как национальные элементы, они могут предоставить государству большую, чем обычно, помощь в военное время или в чрезвычайных ситуациях.
Проблема нынешнего внешнего долга России не может быть решена путем нормального накопления средств, полученных от налогообложения. И неизвестно, когда она вообще может быть решена. Но значит ли это, что необходимых средств не имеется у общества? Конечно, нет. Общество их имеет. Например, за минувшие 20 лет, по официальным данным, из России на Запад ушло более 1,6 трл. долларов США «предпринимателей». Эти деньги не облагаются налогами, не участвуют в национальном хозяйстве.
Нетрудно догадаться, что если бы верховная власть пресекла эту преступную деятельность, не дала разбазаривать собственные недра и месторождения, а умело используя и эксплуатируя их, направляла средства на необходимые народнохозяйственные цели, проблема как внутреннего, так и внешнего долга перед нами не стояла. Неужели во всей России не нашлись бы люди, готовые на честных условиях осуществлять эту деятельность к своей выгоде и к выгоде государства?
При правильной организации социальных отношений государство получает средства от сословий как плату за осуществляемую ими экономическую деятельность, как государственную повинность, выраженную в денежной форме. В отдельных, неотложных случаях, когда нет иных возможностей, государство может попросить необходимые средства у национальных сословий, предоставив им взамен те или иные экономические выгоды. Или взаймы, а то и вовсе безвозмездно. Кстати сказать, история России дает нам массу примеров и такого служения Родине: вспомним хотя бы Кузьму Минина и всех тех, кто в Смутное время отдал свое имущество для спасения Отчизны.
Расчет по внешнему долгу выгоден, конечно, и сословиям, поскольку таким образом они получают возможность нормально трудиться, а не наблюдать, как иностранные инвесторы получают налоговые и иные преимущества только потому, что Россия должна какойто державе. Но эта ситуация возникает, когда есть национальные сословия, авторитетные и материально обеспеченные, а не интернациональные, представители которых состоят в гражданстве сразу двух стран (России и Израиля).
Далее, национальные сословия помогут государству, если будут уверены, что эти деньги не разворуют. То есть контроль за расходованием средств будет осуществляться представителями этих же сословий, но уже как членов органов государства. Наконец, при условии, что эти сословия не будут обмануты. Это возможно, конечно, при условии стабильности власти: мы говорим здесь и о законодательстве, которое не должно постоянно меняться. Если мы оценим годы реформ, скажем, с 1985 или с 1991 г., то легко обнаружим, что верховная власть делала все, чтобы только получить не положительные результаты, а их антипод. Не отсутствием ли национальной экономики как результата нормальной социальной политики государства объясняется наше нынешнее положение?
Сказанное позволяет наметить нам пути правильной государственной социальной политики. Это – сохранение семьи и национальных общественных органических элементов; национальная социальная политика; сохранение и создание национальных сословий; правильная их организация и сплочение органичных элементов общества для служения общему делу, общему интересу, общему благу; поддержание вероисповедальной политики, что позволит сохранить семейные и родственные союзы, минимизирует государственное участие в социальном обеспечении граждан. Только при этих условиях государство проявляется не как аппарат угнетения, но в качестве самостоятельного национального союза, двигателя истории и развития, как главный служитель Церкви.
Глава 3. Государственное устроение
§ 1. Верховная власть. Самодержавие
Нормальная реализация начала дарования и правообязанности возможна только в том случае, когда есть власть, способная объединить все слои общества, стоящая над обществом и повелевающая им. Мы имеем в виду верховную власть. Как и любое социальное (а с учетом сказанного о сословиях – социальнополитическое) положение в обществе, обладание верховной властью есть добродетель персонифицированная.
Верховная власть не образуется путем сложения «малых» властей, пребывающих в обществе на разных ступенях его иерархии. Как нельзя говорить, что государство создается путем передачи части признаков общества образуемому политическому союзу, так нельзя говорить и об образовании верховной власти путем делегирования дарования. Ясно, что как и все дарования, верховная власть всегда неделима, неотчуждаема, персональна и имеет своим источником Бога.
Чтобы управлять обществом, повторимся, власть должна быть самодержавной, т.е. ни от кого не зависимой. Даже «мирное» общество никогда не представляет собой идеального и целого единства. С усложнением социальной жизни неизбежно все большее расслоение общества на различные группы, устойчивые и неорганичные. Легко догадаться, что зависимость верховной власти хотя бы от некоторых из них неизбежно приведет к тому, что власть захватят олигархи, и она станет управлять обществом в угоду олигархическим интересам.
В других случаях, когда в обществе нет явно выделяющихся по фактору лидерства групп, верховная власть, зависимая от всех элементов общества, просто не сможет им управлять. Именно в этих ситуациях и наступает коллапс власти и полная дезорганизация общества, неустроенность и, как следствие, – социальная несправедливость в еще больших, чем ранее, масштабах. Нечто подобное являют нам примеры Февральской революции 1917 г. в России.