Легко убедиться, что полное огосударствление промышленности никак не решает поставленной задачи ни в узком, ни в широком масштабе. Мы получим под именем «государственной промышленности» и «государственных предпринимателей» искусственные социальные группы, плохой аналог того, что общество ранее самостоятельно воспроизводило. Понадобится еще один вид государственного контроля уже над ними, чтобы хоть както сбить узковедомственный интерес, разъедающий всех и вся. История СССР представляет нам массу примеров на эту тему.
Не менее ошибочен другой подход, также подкупающий своим категоризмом, свойственный так называемой манчестерской школе. По мнению ее представителей, государство вообще не должно вмешиваться в сферу частных интересов, оставляя за собой только правовое регулирование возникающих гражданскоправовых отношений. Мол, жизнь и свободное творчество лиц все поставят на свои места. Однако это утверждение допустимо лишь в том случае, когда мы с уверенностью можем указать границу государственного и общественного интереса.
Во-первых, имеется ли эта граница и должна ли она вообще быть? Ведь, как мы неоднократно указывали выше, государство есть не только аппарат, но и само общество, организованное верховной властью. Кроме того, пытаясь провести границу между обществом и государством, не создаем ли мы из государства Левиафана, вменяя ему какието интересы в качестве самостоятельных, отличных от общества? Кстати сказать, данная теория не выдерживает критики и по той причине, что общество берется в качестве органичного, самостоятельного союза, что, как мы указывали выше, не соответствует действительности. Можно было бы указать еще с десяток направлений, но легко обнаруживается, что корни их лежат либо в первой из указанных идеологий, либо во второй.
Очевидно, что мы должны предложить иной путь развития отношений между государством и обществом. Не подмена собой органичных общественных элементов, а организация их совместной деятельности составляют задачи государства. Общество порождает виды деятельности и устойчивые социальные группы не по команде «сверху», а по своей необходимости. Никто не станет развивать для себя угольную промышленность в тропических условиях, а холодильную – в широтах Гренландии: они там просто не нужны. Значение и вес для общества имеют те группы, которые осуществляют деятельность, полезную обществу или его части. Понятно, что деятельность сословия будет носить в известной степени авторитетный и даже властный для общества характер до тех пор, пока надобность в нем не пропадет.
Поэтому государству не имеет смысла, рассуждая практично, разрушать эти органические элементы, подрывая их авторитет, поскольку либо оно вынуждено будет создать нечто аналогичное, либо место органического элемента общества будут пытаться занять неорганические и неустойчивые элементы общества: политические партии, общественные движения и т.д. С другой стороны, необходимо контролировать деятельность сословий и иных устойчивых социальных групп, вполне могущих – при известных обстоятельствах – подчинить себе и буквально раздеть донага все остальное общество.
Да, государство упорядочивает сословное деление и деятельность этих групп, подчиняя их своей власти. Но это – лишь полдела. Необходимо не только смирить их перед верховной властью, но и сделать так, чтобы их деятельность приносила пользу всему обществу (это и есть общее благо) при соблюдении узкосословного интереса. Сделать это можно только посредством распределения государством обязанностей между всеми сословиями.
Только в этом случае возникает удивительное и гармоничное сочетание личного начала (что выражается в личных дарованиях), органичных элементов общества (сословий), общего блага, принудительной деятельности государства по организации общественной жизни. Нетрудно убедиться, что отсутствие или игнорирование любого из указанных принципов приводит к неустранимым противоречиям, дисбалансу в обществе, экономическим и политическим неурядицам и кризису государства.
Государство не только должно уметь приказать, но и обязано знать, что именно следует сделать. Для этого оно, конечно, должно жить интересами своего общества и быть компетентным. Государство должно не только уметь понять потребности общества, но и правильно распределить между различными социальными группами государственные повинности. Эта задача, сама по себе чрезвычайно непростая, осложняется еще и тем, что государство должно уметь предвидеть будущие потребности. Естественно, что помимо общественных затрат оно определяет и свои: по содержанию армии, государственного аппарата, верховной власти, судебной системы, и т.п.
Как видно из истории, на первых порах своего созревания государство только распределяло обязанности, не поднимаясь до более высоких задач. В последние столетия, а тем более – десятилетия, деятельность государства усилилась и носит во многом опережающий характер. Формируя определенные общественные институты и целые социальные слои, которые будут востребованы в недалеком будущем, верховная власть воздействует на общество. В этой связи следует рассмотреть принципы отношений между обществом и государством в данных случаях.
Государство не может не осуществлять опережающей политики, иначе оно потеряет нравственную поддержку подданных. С другой стороны, оно может быть хорошим зачинателем того или иного движения, но не может его самостоятельно осуществлять: как указывалось выше, мы получим дубликат общества и многоголосый государственный бюрократический аппарат. Какие же способы могут быть предложены? Исходя из принципа правообязанности во всех его проявлениях, мы без труда найдем возможность, например, предложить тем или иным общественным органическим союзам взять на себя разработку определенного перспективного направления (или малоперспективного, но нужного) под гарантии государства.
Государственная помощь в меньшей степени должна принимать денежную форму, реализуясь главным образом в тех экономических выгодах, которые государство предоставляет этому лицу или группе лиц. Конечно, система экономических выгод не может носить статический характер. Меняются ситуации, как внутриполитические, так и внешнеполитические, баланс сил в обществе, приоритеты.
Государство должно четко отслеживать эти критерии, своевременно корректируя расстановку сословий и экономические условия хозяйствования. В некоторых ситуациях, возможно, государство даже откажется от чьихто услуг. Возможно, что оно будет самостоятельно осуществлять ту или иную деятельность. Как мы постараемся показать ниже, это – крайнее исключение из правила, которое тем не менее следует иметь в виду.
Главное, мы хотим обратить внимание на одну деталь, играющую чрезвычайно важную роль для жизни общества и его отношений с государством. Мы имеем в виду тот факт, что с течением времени деятельность государства только усиливается и принимает все более многогранные формы. Как правило, эту тенденцию если и замечают, то оценивают крайне негативно.
Напротив, считаем мы, негативной может быть не эта тенденция, но ошибочные формы взаимоотношения государства с обществом, что далеко не одно и то же. Усиление роли государства в деле организации общества по служению общему благу должно основываться на определенных и разумных началах. А потому следует отказаться от права собственности как вечного и незыблемого права. Во-первых, таковым оно может быть только в идеале, испытывая многочисленные ограничения даже в самых либеральных государствах. Во-вторых, с этической точки зрения право собственности не является абсолютной категорией, которая значима сама по себе. В-третьих, в качестве правовой категории право собственности имеет неустойчивое содержание, изменчивое по времени и ситуациям. Это право, безусловно, должно присутствовать в государстве, но не в качестве основы общежития и государственного строя, а в качестве известного права лица на вещь и плоды своего труда, соизмеряемого с идеей общего блага и христианским учением.
«Вера христианская и история, – писал священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий, погибший в 1918 г., – учат, что, по воле Божией, человеку право собственности в отношении известной части благ принадлежит в том смысле, что он может пользоваться только ее плодами (выделено мной. – А.В.). В продолжение многих веков и тысячелетий так и было. Так и должно быть»[643].
Действительно, так и было, начиная с ветхозаветных евреев. А.П. Лопухин приводил многочисленные свидетельства того, что по Законам Моисея любая вещь, и особенно земля, понималась как собственность одного только Бога, Который и был ее полноправным распорядителем. В вековечную собственность Бог дарит землю Моисееву народу, налагая на него известные обязательства – хранить веру и не служить идолам[644].
Как видим, христианское отношение к праву собственности выросло не «вдруг», а есть следствие устойчивой правовой и религиозной традиции, возникшей еще во времена Моисея. Вместе с тем завладение чужим, т.е. присвоение себе не принадлежащего по праву имущества, есть преступление и смертный грех. Счастье можно украсть, но никто не будет счастлив на чужом несчастье: счастье как реальность исчезает в такой ситуации.
Исходя из этого, мы определим, что в известных случаях государство, например, не передает в собственность то или иное имущество или объекты хозяйствования, но только в известные виды пользования и владения: аренду, доверительное управление, безвозмездное пользование. В некоторых случаях оно может принудительно выкупать объекты собственности у собственника, передавая их в руки другим лицам или социальным группам. Иными словами, государство должно быть максимально распорядителем собственности и минимально ее собственником.
Разумеется, в практике этот идеал полностью недостижим. Бывают ситуации, когда государство обязано национализировать часть объектов собственности в силу чрезвычайных обстоятельств или невозможности передачи их в руки отдельных социальных групп. Но это – исключение. Правило же гласит: чем меньше государство занимается несвойственной ему функцией непосредственного управления отдельными объектами собственности, чем активнее и успешнее оно регулирует этот процесс как единый общенародный хозяин, умеющий правильно соединить все народные силы для достижения определенных целей, тем лучше жизнь общества и тем крепче государство. Так, полководца мы оцениваем не по количеству войск, имеющихся у него под рукой, но по его умению нанести главный удар, сосредоточить все силы в их идеальной взаимосвязи, т.е. по умению быть стратегом.
Наш умозрительный вывод сложно подтвердить опытными примерами из современного времени в силу доминирующей сегодня анархии и полной дезорганизованности народнохозяйственной жизни: трудно рассуждать о свойствах здорового тела на примере беспомощного больного. Но вспомним, что именно вследствие полного огосударствления в СССР всей промышленности и сельского хозяйства – один из базовых принципов идеологии социализма, – сужения донельзя частной инициативы государство оказалось не в состоянии справиться со своими обязанностями. Искусственность этой ситуации накануне перестройки ощущалась уже практически всеми без исключения членами общества (другое дело, что рецепты справиться с болезнью предлагались кардинально разные и в подавляющем большинстве своем неприемлемые). Если же мы рассмотрим примеры из более раннего времени, то легко подтвердим абсолютность приводимого в настоящей работе начала взаимоотношения между обществом и государством.