Каждый человеческий союз, реализуя свое естественное предназначение, служит, при нормальной организации общественного тела, всем остальным союзам, всему обществу. Государство, реализуя свою самость, есть властный, силовой фактор, придающий всем остальным союзам необходимую структурированность, организованность, цель, ограждение интересов и обеспечение самостоятельности существования всех составляющих его элементов, включая, конечно, человека.
В этой связи понятными и обоснованными выглядят суждения известного русского правоведа А.Д. Градовского (1841—1889), который считал, что цели государства не отличаются ни качественно, ни количественно от целей частных и общественных, но только по способу их осуществления. «Те интересы, которые вообще или в данную минуту признаются за частные, не государственные, отличаются одним общим признаком: осуществление их предоставлено частной и свободной предприимчивости или потому, что все общество не заинтересовано их непременным осуществлением, или потому, что сила личного интереса служит в данном деле достаточным обеспечением его успеха.
Напротив, интересы, признанные – вообще или в данную минуту – за государственные, отличаются тем, что осуществление их считается непременной необходимостью для существования и развития общества, а потому оно возлагается на обязанность органов власти, действующих принудительными мерами»[589].
Цели, к которым стремится государство, можно распределить на следующие основные группы: 1) охранение приобретенных прав и исторически органично сложившейся структуры общества, 2) содействие общественным союзам и личности в достижении их целей, 3) осуществление общественных целей или инициирование общественно необходимых для социального и духовного развития мероприятий[590].
Помимо целей, государство может быть охарактеризовано особыми функциями, которые оно должно осуществлять и в действительности всегда осуществляет: законодательство, суд и управление[591]. Каждую из них для удобства изложения мы рассмотрим отдельно в соответствующем разделе настоящей работы.
Все ранее изложенное позволяет нам с уверенностью сказать, что никаким иным образом эти цели реализованы быть не могут. В государстве все частные цели получают необходимую поддержку и ограждение, все союзы взаимодействуют на основе единого закона, под единой властью, сохраняя при этом свойственную им индивидуальность и предназначение. Нация получает внешнюю форму своего существования и становится способной реализовать свою историческую миссию.
В результате идея самостоятельной и духовной личности, наполненной индивидуальными дарованиями, получает свое единственно возможное социальнополитическое обоснование и ограждение. Власть, которая, проявляясь в частных отношениях, была потенциально способна разрушить основы общежития, получает истинное закрепление в форме верховной власти. Последняя, будучи самодержавной, не подвержена конъюнктуре общественного мнения и независима от него. Вместе с тем она не имеет никаких собственных целей и задач, кроме служения Богу и делу духовного развития человека – напрямую или через общественные союзы.
Не случайно роль и значение государства традиционно высоко оцениваются Церковью. Например, во имя становления Московского государства, разглядев проникновенно предназначение русского народа, преподобный Сергий Радонежский закрывал храмы в городах, препятствующих процессу собирания русского народа в единое политическое тело[592].
Апостол Петр говорит: «Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли… Ибо такова есть воля Божия… Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите»[593].
Комментируя слова апостола Павла о сроках прихода антихриста на землю («тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь»[594]), многие христианские мыслители считают, что «удерживающий» представляет собой именно государство[595]. Архиепископ Серафим (Соболев) обращал внимание на следующие строки Священного Писания: «Приидет антихрист во времена безначалия», т.е. когда не будет предержащей власти[596].
Вместе с тем государство, являясь высшим политическим союзом, формой жизнедеятельности нации, великим преобразователем национальной жизни, аккумулятором ее жизненной энергии, ее защитником и хранителем, не может претендовать на роль абсолютного союза, союза всецело высшего, порождающего Истину.
Как совместить высокое значение государства с теми историческими фактами, которые показывают нам многочисленные примеры государственного насилия, стремления верховной власти стать самодостаточной («государство – это я»)? Как объяснить, что зачастую государство – как правительственный аппарат – вовсе не склонно отказывать себе в наличии собственных, независимых от общества интересов? Именно с этими событиями связывают традиционное противопоставление западного человека государству, следствием которого является тенденция ограничить сферу государственной деятельности.
Это может быть объяснено следующим образом. Как союз земной, всегда прибегающий к принуждению (даже если оно и сопровождается «мирным» разъяснением и «увещеванием»), государство не творит Правду, но лишь ограждает Ее, реализует. Дух Святой, которым единственно соединяются все люди, существовал предвечно и без государства. Бывают ситуации, и они не редки в истории, когда верховная власть прокладывала дорогу правде самостоятельно, не имея широкого сочувствия своим замыслам у населения, и оказывалась права.
Но нередки и обратные сюжеты, когда верховная власть – не абстрактно, но конкретно, образуемая из людей, возглавляющих государство, заблуждалась, пребывала в грехе, утрачивала понимание своего предназначения, вырождалась в самодостаточную категорию. Это – ситуация сродни той, когда гордыня, отвращающая человека от человека, одну социальную группу от другой, забирается в высшие сферы, признает не столько ответственность своего государственного служения Правде, сколько упивается своей безграничной властью и считает свое положение «естественным».
И дело заключается не только в законотворческой деятельности государства, которая выступает лишь в качестве одного из примеров. Для того чтобы нормально функционировать, верховная власть нуждается в союзе, который бы, не обладая принудительными и властными функциями, учил бы ее истине, правде, нравственным образом воздействуя на «власть неправедную», творил бы мир в обществе, поддерживал высокое значение личности. Нужен союз, который бы сплачивал общество воедино, являя людям не только их социальное и физическое различие, но и духовное единство. Нужен союз, который, не состязаясь с государством, не противопоставляя себя ему, оберегал бы государственную целостность, давал государству силы подняться из критических ситуаций, возрождал бы его и направлял на служение истине, на деятельность во имя общего блага. Такие признаки представляет нам единственно Церковь.
§ 6. Церковь. Симфония властей
Церковь, как Тело Христово, является конкретной формой жизни во Христе и по Христу[597]. Она представляет собой органичное единство искупленной и возрожденной твари, возглавляемой Христом. Раскрывая существо Церкви, апостол Павел учит, что единение людей в теле Церкви возможно только потому, что Христом дан новый принцип жизни. Зло, окрепшее в них в течение тысячелетий, могло быть сломлено только высшей Силой, самопожертвованием Бога. Для жизни и благочестия человеку дарована божественная сила – Дух Святой. В послании к ефесянам апостол Павел сравнивает Церковь со зданием, которое, стройно слагаясь, устрояется Святым Духом в жилище Божие[598].
Церковь – видима, как материально существующий союз христиан. Церковь – невидима, поскольку связывает собой не только живущие поколения, но и прошедшие, и будущие. Здесь лежит источник охранительного начала, которое придает смысл деятельности не только отдельного человека, но и всему человечеству, налагает нравственное ограничение на сиюминутные прихоти. Если после «моей» смерти ничего не будет, что для меня стоит общественное мнение? Если же, наоборот, за «мои» грехи ответят последующие поколения «моих» родственников, если «мои» дарования есть следствие добропорядочной жизни «моих» предков, вымаливающих прощение «моих» грехов, то не есть ли это величайший ограничитель гордыни и греха?!
Именно в Церкви снимаются вопросы национальной и государственной принадлежности, все органично сливается в незримом единстве. Каждый молится за другого, каждый просит прощения перед другим, живущие поминают умерших, пребывающие в Царствии Небесном молятся о живущих. Каждая душа находит утешение, себе сочувствующего, и через это вселенское служение другому и другим, прошедшим и будущим поколениям, обретает духовность и некогда утраченную целостность, спасается от греха, находит свободу. Если ктолибо не имеет заступника для себя среди живущих или умерших, таковым становится для него вся Церковь, в ежедневной молитве поминающая «вся христиане».
В Церкви нет дарований, которые служили бы каждому в отдельности, но все дарования служат к общей пользе, всей Церкви. Все, чем владеет человек, есть по отношению к источнику – дарование, в отношении ко всей Церкви – служение. Легко определить, что только в христианстве идея служения сопровождает дарование, которым человек владеет, и разъясняет его смысл.