Теряется осознание того простого факта, что данное ему дарование не является следствием личного прогресса, но дар, данный для воцерковления и служения другим. История человеческого общества, и особенно – России, представляет нам примеры удивительного социального служения Христа ради. Многочисленные социальные и культурные заведения (богадельни, больницы, сиротские приюты, жилые дома, музеи, картинные галереи), а также монастыри и храмы возводились на средства обеспеченных людей, которые понимали свой долг. Не всегда эти деньги зарабатывались без обмана («от трудов праведных не наживешь палат каменных»). Но всегда каждый даритель знал и понимал, что его покаяние, социальное положение ничего не значат, если он не будет служить на общую пользу, не защитит обиженного, не накормит голодного, не поможет упавшему и т.д. Не самосозерцательная гордыня, не самовосхваление и самолюбование при пожертвовании, но именно покаяние и обращение к Духу, соединяющему всех людей, является нравственной основой возвращения к Богу.
Иными словами, человек должен не возлежать на богатстве, но использовать его для служения другим. Но ведь как заманчиво объявить все свои успехи закономерным следствием собственных заслуг и ума, что напрямую сопряжено с выделением своего «я» из общей массы людей, признания своей «особенности» в самом материальном смысле этого слова. Искушения, порождаемые собственной гордыней и честолюбием, оказывают и негативное воздействие на общественные отношения, искажая их. Социальная дифференциация как неверно понятый дар убивает тот дух братства и общего служения, который изначально пребывает в человеке. Необходима внешняя сила, которая бы не давала свершиться этой неправде, беззаконию, боролась бы с грехом во внешних его проявлениях, служила бы Правде. С другой стороны, тот дар, который уготован Богом каждому, должен быть защищен от корысти людей, забывшихся в собственной гордыне, пытающихся обманным путем завладеть не принадлежащим им имуществом.
Совершенно понятно, что само человеческое общество неспособно решить эти задачи. Если мы проанализируем характер отношений, царящих в обществе, то обнаружим некоторые детали, не всегда, на наш взгляд, в полной мере учитываемые исследователями. Круг субъектов общества, понимаемого как «совокупность общественных отношений», крайне неопределенный. Нельзя не заметить, что эти отношения носят межнациональный характер.
Реализация личного дарования не предполагает какойто устойчивой границы, в рамках которой личность может творить, и уже это обстоятельство полагает, как ни странно, начало анархии. Очевидно, что неверно понятое дарование доводит этот анархизм до крайних пределов. В результате мы обнаруживаем хаотичную атомичность общественных связей, присутствующих в обществе, но не находим ничего, что положило бы основу процессу внутриобщественного объединения (интеграции). Характер возникающих в обществе отношений, их экстерриториальность (а этот признак неизбежно возникает, как только мы говорим и о конкретной группе людей, образующих этот человеческий союз, и о характере складывающихся в этом союзе отношений) не позволяют признать общество органичным человеческим союзом.
Отсюда следуют два важных вывода: 1) невозможность признать наличие какихлибо самостоятельных целей для данной формы человеческой организации и 2) необходимость установления тех органических элементов, которые скрепляют представителей определенной нации в социальных отношениях, не позволяют распасться национальному единству, улетучиться национальному духу.
Иными словами, совокупность людей, в духовном, культурном плане формирующих нацию, нуждается в структуризации, когда речь заходит о социальных отношениях, в которых эти люди состоят друг с другом. В противном случае спонтанная хаотичность социальных отношений, социальных возможностей, которые являются прямым следствием неравенства дарований, смела бы любые зачатки единой культуры, напрочь развеяла национальный дух. Несложно понять, что эта структуризация возможна только на основе элементов, естественным образом формирующихся в самом обществе.
Крайне сложно, а скорее – невозможно перечислить все виды социальных групп, возникающих в обществе, и их признаки. Как в духовном плане совокупность людей (нация) есть исторический феномен, постоянно изменяющийся, так и в социальном аспекте общество не есть нечто неизменное. Как нация крепнет, аккумулируя в себе преемственный духовный опыт отживших поколений, так и в обществе происходит накопление социальных благ, передаваемых по связи поколений в ходе реализации каждым индивидом своих дарований. Соответственно этому меняется характер социальных отношений, социальная структура общества, виды социальных групп, возникающих и функционирующих в обществе.
Представляется вполне естественным, что первые органичные элементы общества возникают в ходе реализации людьми тех дарований, которые в них заложены. Индивидуальная исключительность порождает естественные социальные группы, как, например, сообщества ремесленников, военных, земледельцев, врачей и т.п. Собирание представителей тех или иных профессий в одну социальную группу есть необходимая основа для обмена профессиональными знаниями, повышения эффективности своей деятельности, защиты своего профессионального интереса, выработки единых правил общения.
Вследствие различия дарований и физических свойств их носителей в социальной группе неизбежно вырабатывается начало социальной иерархии. В связи с этим каждая из корпоративных групп представляет собой мир в миниатюре, социальное отображение мироустройства. Хаотичности социального мира, где «каждый сам себе голова», социальные группы противопоставляют начало авторитета (хотя и профессионального), начало корпоративной этики, корпоративного права. Не случайно, как всем известно, у военных «особая честь», что можно клясться «словом шахтера», «долг врачей не позволяет чтото сделать», что «в нашей среде так не принято».
Социальные группы всегда носят территориальный характер, так что даже в среде военных, к примеру, всегда присутствует своя территориальная дифференциация, вызванная внешними условиями жизнедеятельности. Впрочем, сказанное можно отнести к любой другой устойчивой социальной группе. Самое главное – что ничего искусственного в этом нет. Напротив, территориальность устойчивых социальных групп лишь подчеркивает их социально значимый характер (для данной территории и проживающего на ней населения).
Именно благодаря тому, что социальная группа территориальна, ее индивидуальность проявляется ярче и полнее, а заложенная идея этого вида дарования (как вид профессиональной деятельности) получает многогранную реализацию, принимает самые разнообразные формы. За счет территориальной стабильности социальной группы объективное значение получают и те обычаи общения (обычное право), которые формируются в обществе, проживающем на данной территории. В этом отношении устойчивая территориальная социальная группа является и катализатором общественных явлений, и фактором устойчивости общественных отношений, и той силой, которая пробуждает остальное общество к социальной активности.
Конечно, не составит большого труда понять, что явление социальной группы содержит в себе и негативные тенденции, которые необходимо знать и преодолевать, т.е. использовать все наилучшие стороны данного социальнокультурного явления, не допуская крайностей противостояния между интересами этой группы и всего остального населения. Это – безусловно, плохо. Но как бороться с этим злом? Попытки устранить негативные проявления индивидуальности социальных групп силовым путем, посредством их ликвидации не дают положительного результата. Легко убедиться, что отказ от «местечковой» этики и «местных» обычаев не приводит ни к чему.
Не случайно, как мы видели по ранее приведенным примерам, даже законодательство Моисея исходило в целом ряде случаев не из стремления сломать местные, сложившиеся обычаи – нормы обычного права, но оградить то зло, которое содержится в них, мягко и последовательно направляя сложившиеся формы отношений к тем, которые являются наиболее гармоничными, соответствующими идее личности, нации, общества.
Предположим, однако, что есть некая высшая идея, реализация которой позволяет сломать какие угодно исторические формы, любые, пусть даже и дурные, проявления индивидуальности. Но что бы это означало? Лишь то, что те формы проявления человеческой личности, которые возникают по мере ее самореализации, были бы отвергнуты, упразднены. Что вместо ответственной самореализации своего дарования, вместо индивидуального поиска и почина мы получили бы сломленное человечество, безвольное, дезорганизованное, безответственное, утратившее последние черты Божественного образа. Понятно, что «высшая идея», реализация которой представлялась крайне необходимой, есть явление ложное по своей сути, как не соответствующая истинному предназначению и идее человеческой свободы.
С тем же успехом можно было бороться с особенностями национальной жизни и особенностями национального характера. Более того, всегда присутствующее неравенство в рамках одной нации составляющих ее территорий, их индивидуальность напрямую обусловлены наличием или отсутствием на данной территории устойчивых социальных групп, их реальной силой, способностью оказывать большее или меньшее влияние на национальную культуру, историю и формирование социальной политики.
Практически всегда и везде мы наблюдаем такие тенденции, как сопоставление и конкуренцию, например, между Москвой и Петербургом, СевероЗападом и ЮгоВостоком. Они проявляются даже на территории одного населенного пункта («война улиц»). Это есть конкуренция за признание своей главенствующей роли в деле становления общенациональной культуры. Поэтому решение проблемы социального расслоения общества и противостояния социальных групп внутри единого общества есть вопрос практичной и взвешенной внутренней политики.
Естественность и повсеместность возникающих социальных групп приводит к тому, что вся сфера социальных отношений общества принимает структурированный характер, причем один и тот же человек может одновременно входить в состав нескольких социальных групп, что свидетельствует об отсутствии клановости и стремления к самоизоляции в основе подобных социальных образований. Безусловно, мы говорим лишь о здоровом проявлении идеи социальной группы. История доказывает, что далеко не всегда эти органичные элементы оказывались на высоте поставленных перед ними задач, но практически всегда их позитивная роль в социальном обустройстве общества была заметной.
Органичность социальных групп, создаваемых по профессиональному интересу, подчеркивается уже тем фактором, что упразднение любой из них (разумеется, мы говорим о реальных союзах, присутствующих в обществе, а не о вообще возможных) немедленно приводит к известному дисбалансу общества, к искусственной односторонности его социального развития. Объединенные же единым национальным сознанием, питаемые единой национальной культурой, связанные единой территорией проживания, устойчивые социальные группы образуют социальный скелет нации и в свою очередь формируют национальную этику, национальное право и, как следствие, национальную культуру и самосознание.
В свою очередь узкокорпоративная этика и право накладывают свой отпечаток на семейные отношения и семейную психологию. Социальная группа постепенно вводит малолетнего ребенка в сферу социальных отношений, социального авторитета, права, общественных интересов. Семья же в известной степени смягчает узкокорпоративный категоризм, устраняет искусственность и односторонность интересов ее представителей.
С течением времени прямая зависимость профессии человека от факта рождения, обусловленность его принадлежности к определенной социальной группе от принадлежности к ней родителей постепенно ослабляются. Напротив, взаимосвязь между собой социальных групп, зависимость их от национальной культуры возрастают. Данное обстоятельство свидетельствует о возможностях преодоления узкосоциальных интересов, хотя, как мы увидим ниже, не до конца.