Очевидно, что нация немыслима без территории. Характеристика территории проживания предопределяет во многом черты поведения человека, создает национальную индивидуальность. На этой земле жили и умирали «мои» предки. Здесь родился и живу «я», «мои» родственники. Это все – «мое», как и «я» сам принадлежу этим местам. Все воспоминания детства, отрочества и юности связаны с ними. Практически все нации представляют нам культ земли. Земля является священной. Ею лечат, ее берут в дальний поход, к ней припадают в трудную минуту. В русском богатырском эпосе часто встречаются ситуации, когда матушказемля придает силы израненным богатырям.
Территория, на которой зарождается нация, формирует не только лицо нации, но и ее характер. С материальной стороны данный фактор не отвергается никем, а порой в лице представителей расистских теорий доводится до крайностей. Трудно не признать, что характер англичан во многом обусловлен их островным положением. Свободолюбивые и воинственные традиции скандинавов – суровостью климата; словом, подобных примеров можно привести сотни.
Но не только лицо нации находит свое объяснение в географических и климатических, т.е. территориальных, условиях. Сами характеристики общественного быта, строения общества, его обычаи и т.п. совершенно естественно и вполне обоснованно выводят именно из территориального фактора. Сравнительно с представителями других народностей данная нация отличается склонностью к определенной деятельности, известными недостатками, достоинствами, наиболее типичными чертами характера. В совокупности это и определяет индивидуальность нации и позволяет охарактеризовать национальную культуру.
Но сказанное еще не исчерпывает существа проблемы. Идея человека, в христианском ее понимании, смысла и целей дарованных ему свойств, идея семьи, нации, органичность всего тварного мира требуют объединения всех элементов единой духовной связью. Как каждый человек имеет свое дарование, свою индивидуальность, требующих реализации, так и каждая нация всегда индивидуальна и имеет свое историческое предназначение. Поэтому национальная идея является действенным фактором мировой истории.
Нация может нормально развиваться, существовать и исполнить свою историческую роль, когда ее представители идут по предначертанному пути, но не тогда, когда они сворачивают с него. Как способности человека, его дарование всегда историчны и существуют во времени и пространстве, так и нация формируется в определенных территориальных, географических, климатических и исторических условиях.
Источники происхождения нации – личность и ее союзы – семья, род, племя, а также территория, принимаемые в расчет при анализе христианского догмата индивидуального дарования, раскрывают смысл и предназначение нации, ее идею. Нельзя сказать, конечно, что все человеческие племена когданибудь становятся нациями. Сами условия задачи – формирования единой духовной идеи, единой духовной организации, где человек впервые выходит за круг плотских отношений, по силам далеко не всем участникам исторического процесса. Как не из всех студентов получаются хорошие специалисты, а тем более – ученые, так и не из всех народов образуются нации. Невозможность в силу какихто причин осознать родом или племенем своего дарования приводит к тому, что сами смысл и предназначение нации оказываются для них сокрытыми, неизвестными и непонятными. Причем это следует отнести не только к осознанию своей национальной идеи, но и национальной идеи вообще. Эту мысль очень точно высказал в свое время великий русский мыслитель Н.Я. Данилевский (1822—1885). «Всякая народность, – писал он, – имеет право на самостоятельное существование в той именно мере, в какой сама сознает и имеет на него притязания»[540].
Каждой нации предуготованы определенные события, которые надлежит совершить только ей. Это не предполагает детерминированность будущих исторических событий, их фатальную неизбежность: в противном случае об идее личности и индивидуальности вообще не пришлось бы говорить. Характерно, что зная, какая участь уготована Ему, зная, что Он будет распят, Христос не переставал обращаться к свободной воле каждого еврея и всему еврейскому народу, открывая им картины будущих гонений, разрушений Иерусалима как следствия помутнения веры в Бога и отказ от Него[541].
Свобода выбора между принятием благодати и ее отвержением подчеркивается и апостолом Павлом: «Исайя смело говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне. Об Израиле же говорит: целый день Я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному»[542]. Имела ли смысл деятельность пророков и апостолов, Самого Христа, если все последующие события были уже фатально предопределены?
Другое дело, что как не все люди, а вернее – как мало людей реализуют данные им дарования, направляют силу на благие цели, так и не все нации и не всегда (в аспекте исторических периодов) реализуют свое предназначение, оправдывают самый факт своего существования. Потенциально, по своей идее, каждая нация есть нациямессия, могущая своим дарованием нести правду по всему миру.
Как каждый человек есть потенциально мессия, как один человек может вымолить прощение всему народу, так и одна нация может, еще раз повторимся – потенциально, по силе, ей дарованной, – сделать для всего человечества едва ли не невозможное[543].
Идея личности сказанным отнюдь не ставится под сомнение. Если, по христианскому учению, личность всегда непосредственно стоит перед Богом, то принадлежность к нациимессии или наоборот не предопределяет личностные возможности духовного воскресения. Личные дарования конкретного индивида не предопределяются полностью фактом его национальной принадлежности. Скорее, наоборот. Принадлежность к историческим нациям лишь налагает на его представителей дополнительные обязательства, возникающие через знание своих обязанностей перед Богом и другими людьми, пониманием своего особого предназначения, добровольностью принятия на себя этого дара и ответственности. Язычник, не принадлежащий ни к какой великой нации, но алчущий Бога, становится святым, как дается ему по вере его[544]. Напротив, евреи – народ, избранный Богом, забывший Его, рассеялся по свету, был всеми гоним.
Аналогичные, к сожалению, ситуации не раз происходили и с русским народом – последним народоммессией, избранным для хранения истинной веры вплоть до второго пришествия Христа. Именно с его легкомысленным отношением к своему предназначению, к самой вере связывают иерархи Православной Церкви те периоды страшнейших испытаний (татаромонгольское иго и революции), которые выпали на долю России. «Итак, всякого, кто слушает слова Мои и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал; потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке, и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал и было падение его великое», – говорит Христос[545].
Комментируя эти строки, митрополит Иоанн (Снычев) писал: «Доколе в (русском. – А.В.) народе сохранялась верность своему промыслительному призванию, никакие исторические катаклизмы не могли разрушить храмину Святой Руси, “основана бо бе на камени” Заповедей Христовых. Когда же тлен безверия, богоборчества и космополитизма малопомалу источил духовный фундамент русского общества, а воинствующий индивидуализм разрушил его соборные склепы, сбылось страшное пророчество: пала Держава в пучину междоусобиц и смут»[546].
Но высказанные соображения о природе национального союза, почерпнутые, как мы видели, из христианского учения, мало учитываются представителями светской науки. Традиционно «национальное» ассоциируется с чемто косным, замкнутым, ограниченным, что изначально, «по своему определению», противостоит какомуто иному, положительному по своей сущности явлению. Неважно, идет ли речь о территориальных притязаниях, политическом устройстве, образе жизни и т.д. Требование подняться над национальными интересами, сверить свои действия и поступки с какимто более возвышенным идеалом сопровождает практически всегда научные дискуссии по национальному вопросу. Нельзя не признать известную правоту такой точки зрения. Проблема, однако, заключается в критериях оценки национальной идеи.
Как правило, в подтверждение космополитического движения приводятся примеры крайнего шовинизма, как истинный портрет национальной идеи, как ее буквальное воплощение в жизни. Действительно, доведенный до крайности шовинизм – безусловно, негативное, а зачастую и крайне опасное явление, агрессивное и слепое по своей ярости и попыткам придания самим себе значения «избранности», «элитарности». Именно эти крайности являются проявлениями болезни национального духа, утратой в значительной части положительного содержания идеи нации, материализации ее духовной составляющей и превалирования плотского элемента. Нормальным положением вещей это состояние назвать никак нельзя.
Любопытно проследить, как меняется отношение к «вопросу крови» в зависимости от духовного состояния нации. В русском сознании, как мы увидим несколько ниже, он принимает форму панславизма. Не менее интересна история евреев. Если по принятии законов Моисея браки евреев с неевреями вполне допускались, и евреем считался тот, кто принимал обрезание как особый обряд обручения с Богом, то позже ситуация кардинально меняется[547].
Даже во времена апостолов сила национальной – в дурном смысле этого слова – исключительности была настолько велика, что первоначально к крещению допускались исключительно евреи по крови. Как известно, только после неоднократного Откровения Бога апостолу Петру к крещению стали допускаться и представители иных народностей[548].
Примеров болезни национального сознания – не счесть. Можно указать на иудейский народ, возомнивший о себе как потенциальном и законном владыке мира на том основании, что именно ему в свое время Господь вручил хранение веры и положил Свои заповеди, известные как Законы Моисея. На самом деле, как уже неоднократно заявляли известные мыслители, в данном случае посылка перепутана со следствием. Евреи стали избранными именно потому, что они получили Завет Бога как дар, но никак нельзя предположить, зная историю и тексты Писания, что наличие какихто особых национальных качеств у них привело к тому, что именно евреям эта судьба была уготована изначально: обычное кочевое племя до обретения ими Завета. Как и все народы своего времени, евреи в той же самой степени отошли от Бога, что подтверждается хотя бы следующим весьма известным фактом. Когда Моисей был допущен Богом к Себе и на горе Синае совершался величественнейший акт передачи ему Завета, храня который евреи становились единственным народом, несущим истинную веру в Господа, брат Моисея вместе со всеми остальными евреями уже служил службу идолам, изготовленным из золота[549].
Вся история Ветхого Завета наполнена описанием тех фактов, когда евреи оставляли веру отцов и предавались язычеству. И пророк Илия был искренне уверен, что, кроме него, во всем Царстве Израильском не оставалось ни одного верующего в Бога, одни язычники[550]. Книги Ветхого Завета показывают нам, что подавляющее большинство пророков Израиля либо побивалось камнями, либо изгонялось из страны, что дарованная вера в Господа почти всегда была утрачиваема, а язычество практически всегда имело многочисленных сторонников.
Кто из светских мыслителей может объяснить резкую перемену, происшедшую с еврейским народом в день въезда Христа в Иерусалим и некоторое время спустя – у дворца Пилата? Почему они с готовностью согласились на то, чтобы за кровь Христа ответили их дети, а ранее – шумными толпами благословляли Его въезд в город и благоговели (въезд Господень в Иерусалим или «Вербное воскресение»)?[551]