Повидимому, и мы постараемся обосновать наши суждения в ходе последующего изложения, следует констатировать необычную картину: идеалы светской науки никак не могут быть положены в основание человеческого общества и тем более обосновать человеколюбие. Между тем многие добрые мотивы и стремления представляются человеку естественными, не требующими обоснования. Более того, как представляется нам, научные тезисы, навязываемые природе личности, вступают в противоречие с этим немотивированным человеколюбием.
Тенденция, вырабатываемая светской наукой, зовет нас к эгоизму и прагматизму. Человек поступает иначе и считает это вполне естественным. Если реальные события представляют нам более радужные и менее трагические в этом отношении картины, в том числе беззаветной преданности, жертвенности, служения ближнему, то вовсе не потому, что светский принцип индивидуализма оказывается действенным. В действительности природа человека гораздо богаче, чем это видится в рамках светского сознания. Потому что душа человека, как говорят Отцы Церкви, по сути своей «есть христианка».
Именно христианство раскрывает нам причины благородных поступков, необъяснимых с точки зрения дарвинизма и его преемников. Итак, что же есть человек в христианском учении? Первое, на что нам следует обратить внимание: с точки зрения учения Христа, естественная, неискаженная природа человека, как образа и подобия Божия, есть природа духовная. Человек лишь тогда приближается к своему естественному состоянию, когда он стремится к духовной своей основе, к духу, каковым некогда и являлся. Этот факт, указанный в Священном Писании, не подлежит никакому сомнению.
Только после грехопадения, когда человек искусился сатаной, захотел подменить собой Творца, стать «яко бози» и самостоятельно править миром на основе знания якобы о добре и зле, он стал плотским. Бессмысленно и греховно было бы говорить о какойто «мести» со стороны Бога по отношению к первым, падшим людям. В силу желания самостоятельно устроить себе счастье, устроить свою жизнь по своему, независимому от Бога закону, в силу восстания против Бога, падший человек предался греху, исказил свою духовную природу. В этом состоянии человек уподобился врагу Божию – сатане, и его пребывание в Эдеме, где царствует Святый Дух и чистота, стали невозможными. Так же как и для сатаны, некогда изгнанного Богом из Рая[486].
Указанный факт интересен для нас применительно к философии права в двух аспектах. Во-первых, Св. Писание и Св. Предание говорят о грехопадении как о страшном событии, последствия которого – как любой попытки отказаться от Бога Совершенного, Бога – Творца всего живого, Его Закона – кардинально изменили и мир, и повредили человеческое естество. Именно факт выделения своего «я» из общей гармонии, факт противопоставления себя Богу, стремление «улучшить» совершенное явились обязательными условиями грехопадения: вначале сатаны, а затем и праотцов.
Закон же Божий, закон мироздания как объективная реальность гласит, что человек только тогда может быть человеком, только тогда он находится «в себе», только тогда он счастлив и свободен, когда пребывает рядом с Богом. Улучшить совершенное невозможно. Это – иллюзия, утопия, которая приведет вовсе не к тому, что мир может быть «изменен к лучшему» (что невозможно в силу безальтернативности Закона Божия), но к тому, что человек утрачивает свою самость, становится другим существом.
Как сатана и падшие ангелы, сотворенные Создателем для того, чтобы хранить мир в гармонии, превратились в злую силу, стремящуюся противостоять Богу (изменили свое естество), так и праотец, предавшись греху, избрал «свой» путь – безальтернативный, пустой и бессмысленный. Тяжесть его деяния оказалась чрезвычайно велика. Имея силу и способности, почти равные Божиим, Богом же ему дарованные, человек был создан для творения, а значит, для мира и всей Вселенной. Решившись творить для себя, человек оказался едва ли не раздавлен страшной тяжестью способностей, которые таились в его природе, своей свободой.
В отрыве от Благодати они получили значение самодостаточных источников его помыслов и деятельности, которые увлекают человека на противоречащие Закону самостоятельные действия, являются первопричиной его гордыни и тщеславия. Только и исключительно по милости Создателя, не оставлявшего никогда Своим промыслом человека, он не погиб под гнетом своей собственной свободы, своих способностей творить, не извел сам себя под руинами собственных творений. Только Божией милостью, дарующей человеку способность – даже в греховном состоянии – зреть Бога, чувствовать Его силу, эти способности направляются на благие дела. Только через эти слабые попытки следовать Закону, которые возникают у человека не по собственной воле, но – повторимся – по Божией милости, он может быть возвращен к своему первоначалу, к Богу. Сказанное – один из основных догматов христианства. Приведем некоторые примеры из поучений святых отцов.
«Все добродетели наши в Боге – отнюдь не наша собственность. Бог спасает нас; он ниспосылает нам силу храниться от зла; Он покрывает нас промыслом Своим и подает нам возможность пребывать в нестяжании; Он дарует нам обращение к Нему, и когда обратимся к Нему, это бывает последствием действия Его на нас; Он внушает нам благодарить Его, и благодарим Его по дару Его; Он ниспосылает в нас благодать, действием которой возбуждается в нас благодарение Богу; Он защищает нас от врагов наших демонов, исторгает нас из рук и челюстей их»[487].
Тот факт, что единственно человеческой воли недостаточно для того, чтобы вернуться в свободное состояние, к своей неискаженной природе, что добрые деяния и самые помыслы о них даруются по милости Бога, является аксиомой христианского сознания. «Богоматерь, – писал святитель Игнатий (Брянчанинов) – (1807—1867), – разделила страдания Богочеловека… Как ветхая Ева в раю соделала ветхого Адама участником своего преступления; так и Новый Адам соделал Еву причастницей страданий, искупивших преступления праотцов… Как заменил Господь Адама собой, так заменил Он Еву Богоматерью»[488].
То есть потребовались Новый Адам и Новая Ева, а перед тем – пророки и Иоанн Предтеча, многие кровавые жертвы мучеников во Имя Господне, для того чтобы падший человек не забыл себя, не забыл свое естество и имел возможность вернуться к Богу.
Сказанное должно привести нас к мысли о том, что сами свойства человеческой личности, его достоинства, таланты представляют собой не случайный набор черт характера и не «игру природы». Как правило, данное обстоятельство игнорируется внецерковным сознанием. Человек, достигнувший определенного социального положения, относит свои успехи к той внутренней силе, обладателем которой он по рождению является. Как разновидность, наличие силы сопрягается с «потомственностью», благодаря которой некоторые свойства получили устойчивое закрепление в характере личности. Указанная самооценка приводит к тому незамысловатому убеждению, согласно которому «любой человек делает сам себя».
Но это означает на самом деле, что судьба человека есть совокупность многих случайностей. Что не будь данное лицо обладателем титула (состояния) и известных личных свойств, его успехи были бы совсем иными. Последний тезис, развитый до своего логического окончания, лишает межличностные отношения последней основы: какое мне дело до моего ближнего, если «я» талантливее «его» и «лучше».
Принцип, высказанный Кантом, – «не делать другому того, чего не желаешь себе» (кстати сказать, заимствованный из Священного Писания[489]), должный остановить честолюбивую гордыню и избирательную справедливость («мне можно то, чего нельзя другому, потому что “я” лучше, сильнее и умнее») разбивается о простое и циничное возражение (кстати сказать, не единожды употребленное в обыденной жизни), что если бы «я» родился с другими свойствами, то другой имел бы «право» на особое положение и известные преимущества передо мной.
Качественно иначе раскрывается данный вопрос в христианстве, где наличие личных свойств определяется в первую очередь понятием цели. В основе внецерковного, светского мировоззрения вечной целью человека признается только полное воплощение его сущности[490]. Это неизбежно приводит к тому убеждению, что человек последовательно, из поколения в поколение становится «лучше», поскольку поэтапно его сущность, идея личности, раскрывается все полнее и полнее. На самом деле эта внешне оптимистическая посылка по сути своей крайне антииндивидуалистична: волейневолей здесь заложено как минимум изначальное неравенство людей, хотя бы по историческому, временному признаку.
Вполне естественно и закономерно, что следствием такого понимания существа личности становится идея исторического прогресса, в эпицентре которой находится самодовлеющая личность, а весь остальной мир получает значение «орудия истории», «способа производства», «объекта приложения человеческих сил».
В христианстве, где признается регресс личности по мере ее забытия Бога и принятия соблазнов, цель жизни человека состоит только в стяжании Святого Духа, как говорил преподобный Серафим Саровский (1759—1833), возврат к своему догреховному состоянию посредством служения Богу[491]. Поэтому и свойства даны каждому из нас только для того, чтобы каждый посвоему приходил к Богу и посвоему Ему служил, обретая в этом служении свою свободу и укрепляя свою духовность. Об этом, как само собой разумеющемся, говорит апостол Павел: «Каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе»[492].
Поскольку каждый христианин непосредственно предстоит перед Христом, постольку каждый имеет свое особое дарование. «Уже одно имя “дарование”, – писал священномученик Иларион (Троицкий), – говорит нам о том, что оно не естественного происхождения, не вытекает из естественных сил и способностей человека, а есть нечто внешнее и высшее».
Апостол Павел рассматривает все добродетели христианина как действие благодати Святого Духа и как различные Его проявления. Одному дается Духом слово мудрости, другому – слово знания, третьему – дары исцеления, иным – чудотворения, пророчества, различения духов, знание языков, истолкование природных явлений, служение, начальствование, благотворительность и т.п. Все это производит Святый Дух, разделяя дары как Ему угодно, по Божьему Промыслу[493].
Пожалуй, наиболее ярко эта идея проявляется в событиях, последовавших в день Пятидесятницы («Троицын День»), когда вследствие благодати Святого Духа, сошедшего на апостолов, они – простые рыбаки, необразованные люди – получили многие дары: знание языков, красноречие, умение убеждать, терпение, стойкость и т.д. Приняв их жизнь как идеал человеческого поведения (а разве можно привести иные примеры такой самоотверженной любви и верности долгу, какую продемонстрировали апостолы?), мы должны обратить особое внимание на следующее обстоятельство. Свои особые возможности апостолы направили исключительно на служение Богу через служение людям, справедливо полагая, что только в этом случае предназначение их способностей будет оправданно.