В практической политике мы наблюдаем массовые явления сепаратизма, развала супердержав, еще вчера силой своего авторитета сдерживавших мир от глобальных потрясений. Но, как ни странно, это наблюдение касается не только бывшего СССР, как легко можно было бы догадаться, но и вчерашних его противников по холодной войне. Все настойчивее проявляются попытки отделения Калифорнии от остальных штатов США. Говорят о выделении Техаса и воссоединения его с Мексикой. Жители НьюЙорка считают необходимым все решительнее отстаивать «свои» интересы, нарушаемые федеральным правительством. Согласно заключению Национальной конференции государственных законодательных органов в Америке идет вторая гражданская война. Впрочем, не остались в стороне от сепаратистского процесса и Англия, и Австралия, и Новая Зеландия[473]. Мы уже не говорим о Канаде, где давно кипят страсти по французским провинциям, стремящимся к выделению из состава этой федерации.
На фоне кризиса идеи государственности не менее очевиден и кризис национальной идеи. Экономика, чье влияние на политическую структуру общества в последний век неизмеримо выросло, все более становится интернациональной, вернее – ненациональной. В течение нескольких десятилетий западная правовая культура понимала свободу личности главным образом как свободу политическую и свободу экономическую, в значительной степени склоняясь к их отождествлению. Поэтому тенденция превращения национальной экономики и, как следствие, национальной культуры в безнациональную рассматривается как высочайшее проявление свободы личности[474].
Некоторым диссонансом выглядят процессы создания небольших национальных государств на основе республик бывшего СССР и его партнеров по социалистическому лагерю. Казалось бы, здесь видится противоречие сказанному. На самом деле это не так. Формирование этих «государств», зачастую никогда ранее не владевших государственным суверенитетом, происходило при мощнейшей финансовой, политической и идеологической поддержке противников из противоположного лагеря и представляло собой не столько реализацию идеи «права нации на самоопределение», сколько политический ход, рассчитанный на ослабление и – в заключительной стадии – уничтожение такой супердержавы, как СССР.
Эти «государства» можно характеризовать по двум признакам: отсутствие в них стремления сформировать свою национальную культуру и явно выраженный шовинизм. Их появление на политической арене знаменуется не столько наличием свежих национальных идей, хотя бы в сфере государственности, сколько заявлениями о своей принадлежности к «западной цивилизации», что бы мы под этим ни понимали: капитализм, индустриализм или постиндустриализм. Эта принадлежность спасительна для них в части протекционизма более влиятельных и сильных держав (в первую очередь – США), но губительна в части формирования своей национальной культуры, которая проявляется в самых закостенелых и застывших формах, поражающих своим примитивизмом.
Именно в этих «государствах» национальные отличия приводят к резкой социальнополитической дифференциации общества. Право на работу, на льготы, на проживание, политические права имеют только лица одной национальности. Эта тенденция накладывается на тот факт, что коренное национальное население этих «государств» составляет, как правило, не более половины общей численности населения. Можно смело сказать, что эти государства создавались не своими коренными нациями, а всей совокупностью проживавшего на данной территории населения.
Трудно понять, являются шуткой или признаком абсолютного бесстыдства заявления политических лидеров этих образований о российской имперской угрозе и русском шовинизме. Если шовинизм понимать как оценку людей по признаку крови, т.е. как болезнь национального сознания, то как раз этим заболеванием Россия никогда не болела, в отличие от тех «угнетенных», «малых народов», ставших наконецто на путь «цивилизации» (отдельные проявления этой болезни, заслуживающие безусловно отрицательной оценки, не носили у нас характер общенациональной тенденции).
Достаточно вспомнить, что еврейские погромы известны нам по истории Англии, Франции, Германии, Испании и практически неизвестны русской истории. Что никогда в ходе своего имперского шествия Россия не принимала политики физического уничтожения присоединяемых народов, чего нельзя сказать о наших западных соседях. Впрочем, государственная история «угнетенных народностей» так незначительна по времени, так бледна по содержанию, их попытки казаться (самим себе?) политически независимыми столь беспомощны и порой смешны, что зачастую было бы бессмысленно ссылаться на новорожденные политические формирования при оценке концептуальных явлений.
Кризис национальной идеи заметен и по другим тенденциям, явно проявляющимся и даже господствующим в последнее время. Все реже говорят о национальных особенностях различных культур, сотворивших историю человечества, все чаще ссылаются на единую, общечеловеческую культуру. Последняя представляет, по мнению ее сторонников, некую совокупность общечеловеческих ценностей, которые могут быть признаны всеми без исключения нациями. Причем, что очень важно, речь идет о сотворении общечеловеческого идеала самим человечеством. Экуменизм как способ разрешения всех цивилизационных проблем должен быть, по мысли исследователей, задействован повсюду: в объединении религиозных конфессий, правовой политике, экономике, культуре, языке, формах политической власти, способах строительства государственного тела и т.д.
Между тем экуменизм и интеграция есть нетождественные по своей сути явления. Процесс интеграции культур, в том числе – правовых, мыслим как положительное явление только в том случае, когда отдельные перспективные элементы, институты, нормы, выработанные одной из них, перенимаются другими участниками всемирного интеграционного процесса. Эти явления не убивают национальные культуры, но обогащают их, выступают в известной степени катализатором позитивных перемен.
Более того, нельзя не признать, что процесс интеграции возможен только в том случае, когда в нем участвуют самостоятельные, независимые по своим источникам культуры. Таким образом, основой интеграции является национальная самобытность каждой из них, и никак иначе, даже можно сказать – самодостаточность. Можно ли интегрировать явления, которые тождественны? Нет, это – очевидно. В этом случае мы получим не интеграцию культур, а их слияние, даже поглощение одной, более высокой и содержательной культурой других, менее развитых и самостоятельных.
Процесс экуменизации культур предполагает даже не эту возможность, которая всетаки основывается хотя и на одной, но национальной культуре, а стерилизацию всех культурных типов под эгидой неких высших ценностей, кемто «открытых», под девизом «подняться над национальностью». На самом деле, как показывает жизнь, чем больше человек уходит от естественной градации общества по национальному признаку во имя ненационального идеала, тем сильнее и резче проявляется противостояние людей разных культур и государств.
Процесс разгосударствления и денационализации мировых сообществ сопровождается и другими негативными явлениями, столь же массовыми и распространенными. Мы имеем в виду тенденции разложения семьи, как естественного человеческого союза, и практически всех без исключения других устойчивых социальных групп, известных нам с древности. Растет число разводов, количество незамужних женщин и одиноких матерей, причем этот процесс не знает исключений по своей географии. В Китае число разводов к 1994 г. составило 24 %. В США количество полноценных семей (отец, мать, ребенок) снизилось к 1992 г. до 34 %[475].
В СССР среднестатистическое число разводов на начало перестройки составило 40—50 % от количества всех заключаемых браков, а в некоторых местах – до 90 %[476]. Сегодня ситуация едва ли изменилась к лучшему. Так, по официальным данным, в современной России ежедневно происходит 1634 развода (на 3616 браков), 1288 детей остаются с одним из родителей, 32 ребенка отбираются от морально несостоявшихся родителей, 30 передаются в «дома ребенка», 438 детей«беглецов» уходят из дома, 2625 доставляются в органы милиции, 650 несовершеннолетних совершают различные по степени тяжести преступления, 245 осуждаются судом, 1400 ставятся на учет в качестве потенциальных преступников[477].
Как справедливо пишет современный американский исследователь Л. Туроу, «в истории одинокие матери никогда не были нормальным явлением, но патриархальная традиционная жизнь теперь экономически невозможна. Семейным ценностям угрожают не правительственные программы, им угрожает сама экономическая система»[478]. Поскольку же экономическая система является хотя и значимым, но лишь элементом единой системы организации общества, то следует сказать, что современное общество в целом уничтожает классическую семью.
Урбанизация привела к эпохе массового переселения народов, совершенно не сопоставимой по своим масштабам ни с каким имеющимся у нас аналогом в истории. Человек, традиционно живущий на определенной территории, имеющий там свои корни, является скорее исключением, чем правилом. В результате рушатся устойчивые территориальные социальные группы, создававшиеся веками, а с ними – основы великих национальных культур. Они утрачивают свои источники. Не случайно для XX в. характерны утилизация духовных ценностей и разрыв устойчивых социальных связей, традиционно формирующих общество.
Как следствие – резкое повышение уровня жизни в наиболее развитых странах мира и увеличение количества этих стран никак не отразилось на таких «родимых пятнах» общества, как, например, преступность (особенно детская), наркомания, проституция.
Следует ли говорить, что все эти процессы носят взаимообусловленный характер? Очевидно, что и причины, породившие эти страшные явления, одни и те же. Наиглавнейшая из них заключается в утрате человечеством целостного мировосприятия и усеченного понимания тех ценностей, на основе которых оно и формировалось как духовная, творческая сила.
Чем меньше человек считал себя связанным чемлибо или кемлибо, тем беднее духовно становился он и эгоистичнее. Чем больше человек признавал себя единственной и высшей силой мироздания, тем решительнее отбрасывал он мысль о себе как образе и подобии Божием. Чем более хотел он довериться своему разуму, тем более утрачивал понимание существа окружающего мира. Чем более признавал себя способным проникнуть во все тайны Вселенной и познать их, тем более и более удалялся он от их разгадки.
Пытаясь «переделать мир», человек губил его, только этим и можно объяснить сегодняшнюю экологическую угрозу. Человек стал считать себя почти всесильным творцом всего сущего, но он не может уже отвечать за результаты своей же деятельности: они убивают его. Несложно понять, что мы говорим о процессе секуляризации мысли и становлении, признании и распространении светской науки.
Применительно к политикоправовой и социальной сфере эта тенденция выразилась в утрате государственного идеала, верного, а точнее – реального и объективного понимания существа политического тела, целей его создания, принципов функционирования. Между тем здравое осмысление политических явлений со всей убедительностью показывает, что жить без государственного идеала человек и человеческое общество не могут. Нам, как разумным и духовным существам, свойственно стремиться к некой идеальной цели, подстраивая под нее все свои действия, поступки, желания, общественную организацию своего бытия.