В порту тоже скандал. Тут как-то Прикня встретил в магазине секретаря парткома порта Нину Леонидовну Балабину. Они живут в одном доме.

— Петр Язепович, хватит партизанить! Опять железнодорожники жалуются.

Прикня притворно округляет глаза:

— Не может быть. У нас с ними, особенно последнее время, душа в душу.

Нина Леонидовна мило улыбнулась и сказала:

— Бросьте вы. Полувагоны самовольно берете? Берете.

— Но вы смотрите, что получается? Два десятка вагонов на смену, а у нас десять бригад.

— Но порядок есть порядок. Письмо они на нас написали куда надо. Разбой, говорят.

Прикня искренне удивляется:

— Какой разбой? Выгрузил вагон — тут же ставь его под погрузку. А они что? Они его цепляют и через всю страну — в Кемерово. Регулировка.

— Прикня, ты же член горкома.

Он при этом отшучивается:

— Сейчас добавите, что дочь моя, Ирина — депутат райсовета.

— И добавлю.

Нина Леонидовна всегда это повторяет, если хочет как-то повлиять на Прикню, зная его упрямый характер.

М-да, вот такие-то дела с секретарем парткома. Ну и что ж теперь делать? Что сказать ребятам в бригаде? Опять простой. «А авторитет, а слава», — горько думает Прикня, тщетно пытаясь заслонить от ветра гаснущую спичку. Вспомнилось, как однажды пришел на смену выпивший Степан Чирик. Прикня его домой отправил. Тот только рукой махнул — проживу. А отдел кадров его послал в знаменитую 39-ю. Это — по уборке территории. Чирик, видя, как в прежней бригаде, когда нет порожняка, тоже метут причал, все еще шутил:

— Мне слава не нужна.

Все же вернулся в бригаду.

— Я ж четыре года с вами был — не могу. Не такая все-таки бригада. Не такая, как все.

...Прикня пошел все-таки на станцию. Он тут и раньше бывал. Да, станция, конечно, хиленькая. Вспомнил, как отец в детстве рассказывал, что в первую мировую войну он служил санитаром на Рига — Краста. Вот здесь, значит. Стал приглядываться: стрелки переводят вручную, оборудование старое — не с тех ли пор?