— Погробим машины. Может, подождать?

— Чего ждать? — обозлился управляющий. — Соседи вон третий день пашут.

— Да что нам соседи? — взорвался Григорий. — Ты слышал, что на совещании механизаторов говорили? Самим думать надо.

— Вот я и думаю.

Николай примирительно заговорил:

— Бросьте ругаться... Слушай, Николай Александрович, может, в самом деле подождем. Сам же говорил: вот права теперь нам дали самим решать, что и как с землей.

Григорий перебил его:

— Так теми правами пользоваться с умом надо.

— Слушай, ты говори да не заговаривайся.

Так они стояли втроем и опять ругались и ненавидели в эту минуту друг друга. Светило солнце, шумел ветер в голых березах, и от земли веяло холодом. Потом управляющий уехал за лемехами. Григорий заглушил мотор и категорически заявил:

— Не буду пахать. Это же издевательство над землей.

— Кто его знает? — усомнился Николай. —Время-то идет...

Григорий молчал. Вернулся Околелов, привез новые лемехи. Глянул на насупившегося Григория и примирительно сказал:

— Пахать надо, Гриша. Сроки же уходят.

Григорий посмотрел на Николая. Тот молча возился у плуга. «Ладно, — подумал он. — В конце концов Околелов управляющий».

Пахали. Опять летели лемехи, гнулись рамы плугов. Вспахали еще гектаров пять и Григорий, наконец, не выдержал: «Шабаш, — сказал он себе, выключая мотор, — не пешка я, а живой человек».

Подошедшему Николаю крикнул:

— Ты как хочешь, а я не стану пахать.

Николай тоже заглушил трактор.

На другой день на всех отделениях появилась совхозная «Оса»: «Трактористы Чесноковского отделения Варченко Г. Н. и Филатов Н. Г. с первых дней полевых работ допустили брак. Пахали на глубину 8—10 см. Позор бракоделам».