Коренастый, волосатый, очень сильный, грубый и властный, Сапатеро вполне заслужил свое прозвище Каталонский Тигр. Он был столь ярым поборником дисциплины, что, когда один из офицеров покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать публичной казни, к которой был приговорен за crime passionel[36], Сапатеро велел притащить его труп на эшафот в Сьютаделла и удавить публично. Если он не щадил даже мертвых, то живым и вовсе не приходилось рассчитывать на снисхождение. Сапатеро организовал показательный процесс по сфабрикованному обвинению над одним из лидеров рабочих, Хосепом Барсело, и его показательную казнь. Он загнал все рабочие группировки в подполье, посадил в тюрьмы их лидеров или выслал в Андалусию. Он выставлял войска против забастовщиков и демонстрантов и загонял тех обратно на фабрики штыками. Он разоружил ополчение, которое подозревал в сочувствии забастовщикам. Он охладил пыл владельцев фабрик и их помощников, многие из которых искренне хотели договориться с рабочими. Никто из прогрессивных деятелей правительства в Мадриде, созванного генералом Эспартеро, и пальцем не пошевелил, чтобы остановить Тигра. И жарким июлем 1856 года Барселона, совершенно измученная режимом Сапатеро, взорвалась. Войскам Сапатеро потребовалось всего три дня, чтобы подавить восстание, и когда они закончили, улицы города были завалены трупами. Некоторых посадили в тюрьму. Таков на тот момент был конец рабочих волнений в Барселоне. Но, по крайней мере, muralles, эти символы нужды и унижения, рушились. Их разрушение заняло целое десятилетие, но к 1865 году от стен остались только груды раскрошенного известняка, беспорядочно сваленные в разных местах города в ожидании, когда их отвезут в тачках на строительство Пассейч де Грасиа и новой Барселоны. Целые секции древнеримских стен Барселоны сохранились до наших дней; сохранились и фрагменты средневековых стен; но от Бурбонских стен не осталось ничего. И Новый город, начало которому положило именно их разрушение, был в значительной мере порождением кризиса 1854–1856 годов и свидетельством того, что недовольство рабочей Барселоны можно устранить умелым планированием, не прибегая к картечи.

План Серда, сеть кварталов, которая окружала Старый город Барселоны, как толстый слой шоколада окружает орех, был крупнейшим испанским городским проектом XIX века, по происхождению отчасти французским.

Как указывал каталонский писатель Хосеп Пла семьдесят лет назад, никто не придумал бы план такого уровня и такой регулярности, не ориентируясь на прототип — Париж Наполеона III. После 1848 года барон Осман протянул широкие, уставленные домами бульвары через старый застроенный центр, создав новые городские оси. Он как бы вспорол городу живот, изменил структуру города. Никогда за всю историю ни одна европейская столица не испытывала столь радикальных перемен на протяжении одного поколения, как Париж между 1848 и 1870 годами.

Но между проектами Османа и Серда была существенная разница. Осману пришлось разрушить старый Париж, он ему мешал. Серда требовалось только строить, потому что в Барселоне 1860 года ничто не мешало его сетке. Большинство районов, вовлеченных в городскую структуру Барселоны — Сарриа, Сант-Жервази, Орта, Лес Кортc, Грасиа, — были независимыми деревнями, физически отдаленными от Старого города, с собственными местными правительствами. Территория между ними, за исключением Пассейч де Грасиа и нескольких монастырей, ферм и клочков земли, застроенных лачугами, была, по сути дела, чистой страницей, мечтой инженера-утописта.

В утопичности заключалось второе отличие: Ильдефонс Серда-и-Суньер (1815–1876) был социалистом той же обоймы, что Фелип Монлау и Нарсис Монтуриоль. На него сильно повлияли французские идеи идеального общества. Если тень барона Османа бродит сейчас по Эйшампле, то витают там и фантазии мечтавшего о равенстве Этьена Кабе.

Механизм государственного контроля, который так привлекал Кабе, отразился в плане его Икарии — территории, разделенной на сто совершенно одинаковых департаментов, со столицей, расположенной строго в геометрическом центре каждого. Главная столица, резиденция администрации — округлый по форме город под названием Икара. Его широкие улицы, засаженные деревьями и окаймленные каналами, расходятся из центральной точки. Кольцевые дороги делят город на шестьдесят равных частей, quartiers, каждая из которых представляет собой подобие тематического парка, построенного в архитектурном стиле одной из «шестидесяти главных наций мировой истории». Кроме этой уступки разнообразию, ни одно из зданий не проявляет ни малейшего превосходства по отношению к соседям. Площадь выделяемого каждому пространства определяется необходимостью — зависит от размеров семьи. Равенство, мать гармонии, — еще и нянька градостроительства.

Этот город в духе Кабе, разделенный на одинаковые ячейки, в идеологическом смысле — предок сетки Серда. Серда планировал, что каждый блок будет представлять некий социальный срез — мастеровых и буржуазию, купцов, пекарей, изготовителей подсвечников, живущих бок о бок. Не должно быть «плохой» и «хорошей» частей города, никакой иерархии. Разумеется, так не вышло — когда город был построен, некоторые его районы сразу стали более престижными и дорогими, чем другие. Границей между ними в первые годы строительства была железная дорога, построенная в 1863 году прямо на склоне холма, между Пласа де Каталуния и Сарриа, вдоль Рамбла де Каталуния. Дома по правую сторону от дороги, выходящие на Сарриа из Старого города, были самыми дорогими, особенно на Пассейч де Грасиа. Строения на левой стороне стоили дешевле. Поскольку модернистская архитектура в основном стремилась к престижности и показному лоску, в Эйшампле несколько зданий постройки Гауди, Монтанера, Пуиг-и-Кадафалка и других блестящих архитекторов 1875–1910 годов поднялись не на той стороне.

Ильдсфонс Серда

Естественно, Серда не мог этого предвидеть. Он верил, почти в религиозном смысле, что его сетка по своей сути примиряющая. И оказался пророком. В его работе совместились две основные черты урбанизма периода реформ. Он предвосхитил город-сад и ville radieuse. Но в Эйшампле обе тенденции пришли в упадок, как всегда случается с идеями усовершенствования человечества, когда на них жадно набрасывается реальный мир.

Серда был каталонцем, он родился в Сентеллесе в 1815 году. Изучал гражданское строительство — строительство дорог, каналов и портов — в Мадриде с 1835 по 1841 год, а в 1849 году переехал в Барселону, чтобы тщательно исследовать этот город. В 1855 году, через год после того, как началось разрушение стен, он начертил первый план Барселоны и ее окрестностей, который стал основой для всех, включая его собственный, проектов городского планирования на следующие несколько десятилетий.

Серда вскоре познакомился с прогрессивными людьми города. Его ранние произведения были филиппиками в стиле Монлау, направленными против Бурбонских стен, способствующих переполнению города и усиливающих страдания рабочих. Он также занялся политикой как сторонник автономии, каталонист. В этом качестве его в 1851 году избрали депутатом, а в 1855 году он отправился в Мадрид с несколькими коллегами с докладом правительству о назревающем кризисе. Он включил этот документ в свою первую книгу «Статистическая монография о рабочем классе в Барселоне в 1856 году». Эта очень подробная работа, снабженная таблицами и перечнями, целиком основанная на лично собранных Ильдефонсом Серда данных, стала краеугольным камнем барселонского градостроительства, первой серьезной попыткой изучения жизненного пространства города, особенностей его транспорта, служб, санитарных условий, условий жизни и труда рабочих. Это было также убедительное свидетельство социального неблагополучия. Барды раннего каталонского Возрождения ностальгически причитали о необходимости возврата средневековых каталонских ценностей, в то время как применительно к гигиене и социальным условиям простые жители Барселоны с ними и не расставались.

Никто в Барселоне раньше это статистически не обосновывал. Серда не обладал широко известной одаренностью Генри Мэйхью[37], но упорство у него, безусловно, было, а обнаруженные факты только настраивали его все более и более радикально. «Архитектура или революция!» — воскликнет Ле Корбюзье в начале 1920-х годов; этот девиз по праву мог бы принадлежать Серда.

План Эйигампле Ильдсфонса Сeрда

Как сделать жалкую жизнь рабочего лучше, не дожидаясь общественных потрясений? Это была тема следующей книги Серда «Общая теория урбанизации и применение ее общих принципов и доктрин к реформе и распространению Барселоны» (1867).