На иностранных языках

Тысячи лет назад, когда человечество обладало большей силой, чем сейчас, дети Зодиака обитали на земле. Их было шестеро: Овен, Телец, Лев, Близнецы и Дева; все они испытывали страх перед шестью Домами, которые принадлежали Скорпиону, Весам, Раку, Рыбам, Стрельцу и Водолею. Даже в тот момент, когда они впервые ступили на землю, зная о своей бессмертности, этот страх уже был с ними; он рос по мере их знакомства с человеческим родом и слушания рассказов о шести Домах. Люди считали детей Зодиака богами и обращались к ним с молитвами и длинными историями о своих обидах, а дети Зодиака слушали их, не понимая сути…

Волчья морда с печальными глазами, покрытая инеем, раздвинула края палатки и просунулась внутрь. – Эй, Сиваш! Убирайся, дьявольское отродье! – закричали в унисон жильцы палатки. Беттлз ударил собаку по морде оловянной миской, и голова сразу пропала. Луи Савой закрепил брезентовое полотно, закрывающее вход, и, опрокинув ногой горячую сковороду, стал согревать над ней руки…

«Во время мятежа в Индии, незадолго до осады Дели, в Пешаваре, на границе Индии, стоял туземный иррегулярный полк. Этот полк был охвачен тем, что Джон Лауренс называл в то время „господствующей манией“, и охотно присоединился бы к мятежникам, если бы это было возможно. Но случая тому не представилось, потому что, когда они спустились к югу, им преградили путь остатки английского корпуса в горах Афганистана, и тут вновь завоёванные племена окружили их, как волки окружают быка…»

У Дена возникли проблемы из-за латыни, и его оставили в классе; именно поэтому Уна отправилась одна в Дальний лес. Катапульта, сделанная Хобденом, хранилась в дупле огромного бука на западной окраине леса. В честь книги „Песни древнего Рима“ дети нарекли это дерево „Волатерре“, по имени крепости, о которой упоминалось в стихах о Риме…

В течение дня шёл дождик, поэтому Ден и Уна решили развлечься, разыгрывая пиратов на старой небольшой мельнице. Если не обращать внимания на крыс, которые бегают по стропилам под крышей, и на овсяную мякину, попадающую в чулки, чердак мельницы с его трапами, надписями о наводнениях на балках и именами красавиц, вырезанными на стенах, становится замечательным местом. Он освещается окошком размером в квадратный фут, которое выходит на ферму «Липки»…

Дом освещали лишь тускло мерцающие ночники, но она уверенно двигалась по хорошо знакомым большим комнатам и просторным залам, тщетно ища недочитанную книгу стихов, которую накануне куда-то положила и вспомнила только сейчас. Войдя в гостиную, она включила свет. Он осветил ее фигуру в легком домашнем платье из бледно-розового шелка, отделанном кружевами, в которых терялись ее обнаженные плечи и шея. Несмотря на поздний час, на ее пальцах все еще сверкали кольца, а пышные золотистые волосы были уложены в прическу. Женщина была очень привлекательна и грациозна. На тонко очерченном овальном лице с алыми губами и нежным румянцем светились голубые глаза, изменчивые, как хамелеон: они то широко раскрывались, выражая девичью невинность, то становились жестокими, серыми и холодными, а порой в них вспыхивало что-то дикое, властное и упрямое…

«Раздор между Китаем и остальным миром достиг своей высшей точки в 1976 году. Пришлось из-за этого даже отложить празднование двухсотлетия американской свободы. И в других странах по той же причине спутались, смешались и были отложены на неопределенное время различные начинания.Мир внезапно очнулся и сразу увидел грозящую ему опасность, а между тем уже в течение по крайней мере семидесяти лет все неприметно вело к этой трагической развязке. Корни события, взволновавшего теперь весь мир, уходили в далекое прошлое, к 1904 году…»

«Солнце на восходе прогоняет ночь-смуглянку, А к закату месяц наклоняется уныло. Роза, увидев солнце, встала на приманку, Под росой фиалка сгибает свой стебелёк хилый…»

Лауреат Нобелевской премии Джон Голсуорси широко известен в нашей стране как автор знаменитой «Саги о Форсайтах». Однако он также написал множество замечательных новелл, рассказов и коротких повестей, насыщенных юмором, мягкой лиричностью и романтизмом. «Человек с выдержкой» – это рассказ из сборника «Моментальные снимки».

Когда вы являетесь отцом-одиночкой с маленьким ребёнком на руках и успешно справляетесь с этой ситуацией, не теряя работу и не погружаясь в море использованных подгузников, вам, в принципе, никто больше не нужен. Но сердце не прикажешь… Когда Кеннет впустил в свою жизнь Эшли, всё для него и его сына изменилось. Он и не подозревал, к чему это приведёт…

«Поццуоли изнывало в истоме полуденного зноя.Я лежал в тени нависшего над морем утеса, положив под голову, вместо подушки, толстую кипу русских газет, только что полученных с почты.От Неаполитанского залива веяло ароматом моря, отдыхавшего после вчерашней бури. Кто знает море, вспомнит этот запах, поймет меня и позавидует мне.С берега веяло лимоном и розами…»

«– Итак, – сказал полковой капеллан, – все было сделано правильно, вполне правильно, и я очень доволен Руттон Сингом и Аттар Сингом. Они пожали плоды своих жизней.Капеллан сложил руки и уселся на веранде. Жаркий день окончился, среди бараков тянуло приятным запахом кушанья, полуодетые люди расхаживали взад и вперёд, держа в руках плетёные подносы и кружки с водой…»

Written at the end of Twain's career, Extracts from Adam's Diary was first published in 1897. Twain's Adam was based on himself.

«По его уникальному акценту при произнесении буквы «р» я понял, что он родом из Нью-Йорка; а когда во время нашего долгого и медленного путешествия к западу от Ватерлоо он начал говорить о красоте своего города, я, признав, что ничего не знаю об этом месте, больше ни слова не произнёс. Удивлённый и восхищённый вежливостью лондонского носильщика, незнакомец дал ему шиллинг за то, что тот пронёс его сумку на расстоянии около пятидесяти ярдов; ньюйоркец тщательно осмотрел уборную первого класса, которой лондонская и юго-западная дороги иногда позволяют пользоваться бесплатно; затем, испытывая смесь страха и презрения, но будучи сильно заинтересованным, стал смотреть в окно на аккуратный английский пейзаж, словно погружённый в воскресный покой. Я наблюдал, как выражение удивления постепенно усиливалось на его лице…»

Стемнело; мягкий сентябрьский дождь начал капать на головы собирателей хмеля. Матери развернули скрипучие детские коляски и покатили их прочь из садов; старики достали свои счетные книги. Молодожены направились домой, укрывшись под одним зонтом; холостяки следовали за ними и с улыбками поглядывали на пару. Ден и Уна направились печь картошку в сушильню, туда, где во время сбора хмеля старый Хобден и его любимая охотничья собака с синими глазами по имени Бес провели целый месяц…

«…Ветер свежал, валы разыгрывались сильнее и сильнее – фрегат наш быстро катился по темной пучине океана. Заря давно уже потухла на краю пустого небосклона. Кругом темнело – и только вдали чернелись мачты сопутного нам русского флота, только мерцали по кораблям фонари, будто звездочки. Я сидел на корме, на коронаде, и любовался великанскими валами, которые как будто наперерыв гонялись за фрегатом, достигали его и с журчанием, с плеском о него разбивались…»

«У него была всего одна молитва, только одна. Раньше он не молился совсем, даже тогда, когда жизнь вырывала из смятенной души крики бессилия и ярости. А теперь, сидя у открытого окна, вечером, когда город зажигает немые, бесчисленные огни, или на пароходной палубе, в час розового предрассветного тумана, или в купе вагона, скользя утомленным взглядом по бархату и позолоте отделки – он молился, молитвой заключая тревожный грохочущий день, полный тоски…»

Впервые напечатан в газете «Русские ведомости» (1898, № 241, 1 ноября). В 1905 году автор включил его в сборник «Сибирские рассказы». Публикуется по тексту: «Сибирские рассказы», т. III, М., 1905.

Существуют темы, которые вызывают глубокий интерес, но слишком ужасны, чтобы стать подходящими для литературного произведения. Романисту следует избегать их, если он не хочет вызвать отвращение или оскорбить своих читателей. Мы можем касаться этих тем только в тех случаях, когда суровая правда оправдывает и освящает их. С дрожью „мучительного наслаждения“ мы читаем о переходе через Березину, о землетрясении в Лиссабоне, о чуме в Лондоне, о кровавой Варфоломеевской ночи, о гибели ста двадцати трех пленных в Черной яме в Калькутте. Но в этих рассказах нас волнует факт, реальность, история. Если бы это были выдумки – они вызывали бы у нас отвращение…