Редьярд Джозеф Киплинг

«– Это официальное сообщение? – Решено признать серьезный недостаток запасов в этой области и организовать вспомогательные пункты в двух округах, как сообщают газеты. – Значит, официальное заявление будет сделано, как только найдут людей и транспорт. Не удивлюсь, если снова начнется «Великий голод». – Не может быть, – сказал Скотт, слегка поворачиваясь в камышовом кресле. – У нас на севере был хороший урожай, а из Бомбея и Бенгалии сообщают, что не знают, что делать с излишками. Вероятно, все успеют подготовиться вовремя. Будет лишь местная беда…»

Вали-Дад часто проводил часы, лежа в оконной нише и не отводя взгляда от окружающего пейзажа. Это был молодой мусульманин, который сильно пострадал от своего английского образования и осознавал это. Отец отдал его в одну миссионерскую школу, чтобы он научился премудрости, и Вали-Дад познал ее больше, чем это считали нужным его отец и миссионеры. После смерти отца Вали-Дад стал самостоятельным и провел два года, экспериментируя с разными религиями и читая книги, которые никому не были интересны. После неудачной попытки одновременно принять католичество и пресвитерианство (миссионеры разоблачили его и осудили, не понимая его внутренней трагедии) он нашел Лалан на городской стене и стал самым преданным из ее немногих поклонников. Его голова была такова, что английские художники могли бы без ума увлечься ею и начали бы изображать ее на фоне невероятных ландшафтов, а женщины-романистки могли бы с восторгом описывать его лицо на протяжении девятисот страниц. На самом деле он был просто чистокровным молодым мусульманином…

Маленький человек. Ребёнок. Что может быть важнее для него, чем неизменная близость родителей, тепло их сердец и надёжное укрытие в заботливых объятиях? В Британской Индии, в колониальный период, было принято отправлять маленьких англичан на историческую родину, в Англию, для получения начального образования. Эта участь постигла и Джозефа Редьярда Киплинга (1865 – 1936), автора известного «Маугли» и первого из англичан, удостоившегося Нобелевской премии (1907 г.). В возрасте 5 лет мальчика вместе с 3-летней сестрой увезли из родного Бомбея и поселили на южном побережье Англии, в семейном пансионе, предназначенном для детей колонистов. Шесть лет, проведённых вдали от родителей, писатель вспоминал с ужасом. В приёмной семье он стал вечно понукаемой паршивой овцой; едва не ослеп, чуть не покончил с собой и до конца жизни страдал от бессонницы. «Очень часто впоследствии моя любезная тётушка спрашивала меня, почему я никогда не говорил никому о том, как мне там жилось. Дети делятся с немногими больше, чем животные, поскольку воспринимают происходящее с ними как неотъемлемую часть жизни. К тому же дети, с которыми обращаются плохо, чётко понимают, что им грозит, если они раскроют тайны своего дома-тюрьмы, прежде чем смогут покинуть его». Автобиографическая повесть «Бя-а, бя-а, Чёрная овца» рассказывает об этих ужасных днях и о хрупкости детства.

Трехлетний ребёнок сидел на своей постельке и, сложив ручки, с глазами, полными страха, кричал из всех сил. Сначала его никто не услышал, так как детская находилась в западной части дома, а нянька разговаривала с садовником под лавровыми деревьями. Вскоре пришла экономка и бросилась утешать ребёнка. Он был её любимцем, и она не испытывала симпатии к няньке…

Некоторые утверждают, что если бы в Индии был только один кусок хлеба, его бы поделили поровну между всеми Плоуденами, Треворами, Биддонами и Риветт-Карнавами. Иными словами, некоторые фамилии в Индии сохраняются из поколения в поколение, как дельфины, плывущие друг за другом в открытом море…

Трехлетний ребёнок сидел на своей постельке, сложив ручки, и с глазами, полными ужаса, кричал изо всех сил. Сначала никто не слышал его, так как детская находилась в западной части дома, а нянька беседовала с садовником под лавровыми деревьями. Вскоре пришла экономка и поспешила утешить ребёнка. Он был её любимцем, и она не любила няньку…

«– В этой истории не будет ни обезьян, ни дьяволов, – понизив голос, продолжал сэр Ричард. – Я поведаю вам о Жильбере Орлине, о рыцаре, который был отважнее, искуснее и смелее всех, кто когда-либо жил. И запомните, в те времена он уже был стар, очень стар…»

Его звали Чарли Мирс; он был единственным сыном у матери-вдовы, жил в северной части Лондона и ежедневно ходил в Сити, где работал в банке. Ему было двадцать лет, и он был полон надежд на будущее. Я встретил его в бильярдной, где маркёр просто называл его по имени, а он в ответ обращался к маркёру как к Бельсей. Чарли с некоторой нервозностью объяснил мне, что пришёл сюда только для того, чтобы посмотреть на игроков, и, поскольку мне показалось, что наблюдать за игрой, требующей ловкости, не так уж интересно для молодого человека, я посоветовал Чарли вернуться домой к матери…

В армейском реестре этот полк всё ещё значился как «Передовой и прикомандированный к собственной королевской лёгкой пехоте принцессы Гогенцоллерн-Сигмаринген-Ауспах-Мертир-Тайдфильшайрской, полкового округа 329А», но в армии его называли просто «Передовым и Тыльным». Возможно, со временем солдаты этого полка преобразят это прозвище в почётное, но на данный момент они воспринимают его как позорное, и тот, кто осмелится так назвать полк в их присутствии, рискует столкнуться с последствиями…

Одно из немногих достоинств Индии по сравнению с Англией заключается в возможности завести обширные знакомства. За пять лет службы человек знакомится, прямо или косвенно, с двумя-тремястами чиновниками своего округа, со всеми офицерами десяти или двенадцати полков и батарей, а также с более чем тысячей различных неофициальных лиц. На протяжении десяти лет количество его знакомств удваивается, а через двадцать он хорошо, или хотя бы более-менее, знает каждого англичанина в империи и может путешествовать повсюду, не оплачивая счета в гостиницах…

Судно принадлежало Британии, но его имя не встретите в перечнях английского коммерческого флота. Это было грузовое винтовое судно, обшитое железом, весом в девятьсот тонн и с оснасткой шхуны, по внешнему виду не отличавшееся от аналогичных. Однако с судами происходит то же, что и с людьми. Некоторые из них умеют хорошо плыть по ветру…

Контракт был подписан без должной серьезности; однако ещё до того, как девушка достигла полного расцвета, она заполнила собой значительную часть жизни Джона Хольдена. Для неё и её матери, старой ведьмы, он арендовал небольшой дом с видом на обнесённый красными стенами город. Когда ноготки зацвели у фонтана в дворе, когда Амира устроилась по своим понятиям о комфорте, а её мать перестала жаловаться на неудобства кухни, на расстояние до рынка и на разные домашние дела – он понял, что этот дом стал для него родным. Каждый мог и днём, и ночью приходить в его холостяцкое бунгало, и жизнь, которую он вёл там, была далека от очарования…

Все двенадцать имели полное право гордиться и одновременно бояться. Хотя на турнире они выигрывали игру за игрой в поло, в этот день им предстояло встретиться в финальном матче с командой „архангелов“, у которых было по полдюжины пони на каждого игрока. Игра должна была состоять из шести партий, с перерывами по восемь минут после каждого часа. Это означало, что у „них“ будет по свежему пони после каждого перерыва. Команда скидаров могла выставить нового пони только через два перерыва; таким образом, шансы были неравными. Кроме того, как отметил Шираз, серый сирийский пони, им придется сражаться против самых лучших пони – пони Верхней Индии, каждый из которых стоит тысячу рупий, в то время как они сами были дешёвыми, в основном собранными из деревенских пони, возящих телеги, владельцы которых принадлежат к бедному, но честному местному полку…

Все двенадцать имели полное право как гордиться, так и бояться; хотя на турнире они и одерживали победу за победой в поло, в этот день им предстояло встретиться в финальном матче с командой „архангелов“, и противники имели на каждого по полудюжины пони. Игра должна была состоять из шести партий, с перерывами по восемь минут после каждого часа. Это означало, что у „них“ будет по свежему пони после каждого перерыва. Команда скидаров могла выставить по свежему пони только после двух перерывов; а два на один – шансы явно неравные. К тому же, как указал Шираз, серый сирийский пони, им придётся сражаться с самыми лучшими – пони Верхней Индии, каждый из которых стоит по тысяче рупий, в то время как они сами были дешевыми, в основном собранными из деревенских пони, которые возят телеги, и их хозяева относятся к бедному, но честному местному населению…

Согласно традициям Вермонта, воскресное послеобеденное время на ферме отводится под раздачу соли скоту, и, за редкими исключениями, мы занимаемся этим сами. Сначала угощают Дева и Пета, рыжих быков; они остаются на лугу рядом с домом, готовые к работе в понедельник. Затем к кормлению присоединяются коровы с Паном, теленком, который давно должен был стать телятиной, но остался жив благодаря своим манерам. Наконец, угощаются лошади, разбросанные на семидесяти ярдах заднего пастбища…

Стоял такой знойный день, что детям не хотелось бегать на открытом пространстве, и Ден попросил старого Хобдена перенести их маленькую лодочку из пруда в ручей в конце сада. На лодке было написано ее имя «Дези», но когда дети отправлялись в приключения, она называлась «Золотой хвост», «Длинная змея» или каким-нибудь другим подходящим прозвищем. Ден зацепился за берег багром; в этом узком ручье грести было нельзя…

Через несколько дней дети ловили рыбу в том ручье, который уже много столетий прорезает мягкую почву долины. Вершины деревьев переплетались над ним, создавая длинный коридор; сквозь их листву пробивался солнечный свет и пятнами, кружками и полосами падал на берег и на воду. В зеленом коридоре виднелись мели из песка и гравия, старые корни и упавшие стволы, поросшие мхом и покрытые красными от железистой воды узорами. Тонкие и бледные стволы наперстянок тянулись к свету; рядом с ними поднимались кусты папоротника, покачивались застенчивые, вечно жаждущие воды цветы, которые не могут жить без влаги и тени…

«Здесь будет рассказана история одного неудавшегося предприятия, история, весьма поучительная для молодого поколения, по мнению женщины, потерпевшей неудачу. Конечно, молодое поколение не нуждается в поучениях и всегда более склонно поучать, чем учиться. Тем не менее мы приступим к описанию того, что произошло в Симле, т. е. там, где все начинается и многое кончается весьма плачевно…»

Старший офицер с „Бреслау“ пригласил меня пообедать на корабле перед его отправлением в Соутгэмптон за пассажирами. „Бреслау“ находился за Лондонским мостом. Решётки передних люков были открыты для загрузки, и вся палуба была уставлена якорями, болтами, винтами и цепями. Блек Мак-Фи занимался последней проверкой своих любимых машин, ведь он славится как самый аккуратный из механиков на корабле. Если он случайно заметит тараканью ножку на одном из своих золотников в паровике, весь корабль об этом узнает, и половина команды будет отвлечена на уборку…

На следующий день, как называли его дети, настал день «дикой свободы»! Их отец и мать уехали в гости; мисс Блек отправилась кататься на велосипеде; Уна и Ден остались одни до восьми часов. Вежливо проводив своих дорогих родителей и любимую наставницу, они получили от садовника капустный лист, полный смородины, а от повара Елены — чашку чая. Смородину они быстренько съели, чтобы не раздавить ягоды, и решили отдать капустный лист трем коровам, которые паслись рядом с театром. Но по пути на луг они наткнулись на мертвого ежа, которого нужно было похоронить, и лист оказался им крайне полезен для этой цели…