Встреча с Никитой меня растрогала, привела в состояние эйфории и агонии одновременно: вот он, живой, здоровый, стоит передо мной, только протяни руку, и можно обнять его, прижать его грудь к своей и почувствовать, как быстро бьется маленькое сердце.
Но сын все еще пребывал в шоке, что человек, о котором он так долго тосковал, кого ему так долго не хватало, стоит перед ним. Никогда не забуду, как в голове проносилась тысяча разных мыслей: простил ли он меня? Обижается ли до сих пор? Злится ли, что бросила его? Что не была с ним все это время? Примет ли он меня обратно?
Мне казалось, что я сполна расплатилась за все свои грехи, но в тот миг засомневалась: нет, расплачиваться буду, наверное, до конца своих дней… Надо сказать, Никиту вырастили очень хорошо: стал культурным, воспитанным мальчиком, понимающим все и ни за что не осуждающим. Стоит отдать должное свекрови: она отлично позаботилась о нем, пока я отбывала срок.
И вот ожесточенный спор между демоном и ангелом, что велся в моей голове, прервал Стас: повторил, что хочет быть вместе. А я ведь знала, что, пока сидела, он изменял мне с кем-то и, в общем-то, этого не скрывал. «Я ее бросил, хочу остаться с тобой навсегда. У нас есть ребенок, общий смысл жить дальше вместе». Но я не могла и не хотела. Та обида, то предательство, которое он совершил тогда, на которое шел, изменяя мне всякий раз, тлели в груди и не позволяли согласиться на такое самоубийство – по-другому не назовешь. Я ведь любила этого мужчину сильно и бескорыстно, действительно переживала о нем и заботилась. А он… даже не попытался меня спасти. Да что там спасти! Хотя бы поддержать во время суда! Хотя бы навещать во время отсидки! Пока я отбывала срок в тюрьме, начала хоть как-то анализировать наши отношения. Осознала, что с ним проживала мамин сценарий, как бы ни пыталась отрицать. Стас грубо ко мне относился, стал ходить налево, поднимать на меня руку. Ситуация с зависимостью ухудшалась, употребление наркотиков продолжалось, отношения между нами портились с каждым днем все больше и больше. Как начинала вспоминать обо всем, так все нервы внутри до предела натягивались. Посему… не могла его простить, отказалась от великодушного предложения. Я восемь с половиной лет мечтала, как, глядя прямо ему в глаза, буквально по слогам скажу, какой он все-таки подонок. И наконец мне это удалось. Надо сказать, что я прямо просмаковала тот отказ на языке, настолько детально успела всю сцену инсценировать в своей голове за долгие годы, проведенные за решеткой. Каждая секунда того нашего разговора была для меня лишним доказательством гигантского личностного роста. Я посоветовала ему найти нормальную девчонку, даже если та будет с детьми, чтобы у Стаса хоть мало-мальское чувство ответственности и долга появилось. На удивление, бывший прислушался к моим словам и вот уже много лет живет с женщиной и двумя ее дочерьми, и все у них хорошо.
Так в Сухом Логе я прожила ровно месяц: встретила свой первый Новый год после освобождения в гордом одиночестве, повидалась с семьей – Стасом, Никиткой и свекрами – и в конечном счете решила попытать удачи на новом месте, окончательно переехав в Екатеринбург. В общей сложности прожила там где-то с год, хоть и возвращалась обратно в Сухой Лог, только уже не одна, а с новым бойфрендом Витей.
После того как вышла, еще какое-то время продолжала общение с той девушкой по кличке буч, что ухаживала за мной в колонии. Мы встретились с ней, как раз когда я жила в Екатеринбурге, поговорили о том о сем. Она предлагала съехаться, говорила: «Давай вместе жить будем? У меня квартира в Москве, нашла работу хорошую». Но я лишь вежливо отказалась: не могла, да и не хотела с ней жить, если откровенно. Сейчас, насколько я знаю, у нее все прекрасно: живет вместе с девушкой, обеспечивает и ее, и ее дочку, перевезла их в Москву из Екатеринбурга, где они, собственно, и познакомились, устроила девочку в самый лучший лицей. Да, не зря говорят: все хорошо, что хорошо кончается.
В Екатеринбурге, кстати, одни добрые люди устроили меня на работу бариста: я варила кофе в огромном торговом центре «Голден парк» за 12 000 рублей.
После швеи-мотористки в колонии за самый максимум в 5–6 тысяч рублей… уже было что-то. Разумеется, я радовалась, но останавливаться на достигнутом не собиралась: понимала, что это только начало и нужно двигаться дальше. Сняла комнату в квартире с поистине хорошими хозяевами – настолько, что мы общаемся до сих пор. Правда, тогда не созналась, что сидела. Вообще боялась распространяться об этом: зачем мне были лишние проблемы с устройством на работу, поиском жилья и т. д. Через некоторое время я решила научиться делать макияж и прически, а затем устроилась в один из самых популярных салонов в городе, но поняла, что это не совсем то, чем хотела бы заниматься. Вскоре мы познакомились с Витей и вместе уехали все в тот же Сухой Лог, открыли даже свой шоурум.
К слову, многие, кто знал меня в тех краях еще до колонии, были уверены, что на свободе я быстро пойду на дно.
Они не сомневались, что ничем, кроме как торговлей наркотиками, я не займусь, так как другого якобы не умею. Представляете их удивление, когда я выхожу с зоны, да еще и открываю собственный шоурум? Организую пространство, где клиенты могли сделать макияж и получить услуги стилиста, самого популярного в городе. Но недолго я тешилась всем назло: буквально через год мне это надоело, и мы с Витей переехали в Москву, начав все с нуля.
В столице освоила профессию лэшмейкера[14], открыла свое дело. Пять лет спустя меня накрыло, как сейчас модно говорить, профессиональное выгорание – я рассталась с Витей и уехала в Сочи на полгода. Ко мне даже как-то приезжал Никита: сын уже перестал стесняться задавать те или иные вопросы, мы часто с ним откровенничали, и в один из таких разговоров я аж расплакалась перед ним, начала просить прощения за все, что случилось. На что он мне просто ответил: «Мам, ты так растрогалась… Перестань, все в порядке, давай не будем об этом».
После Сочи я дала все-таки и Москве, и себе второй шанс, даже маму перевезла туда. Она устроилась на работу, вышла замуж за хорошего человека и наконец зажила спокойно: без побоев и какого бы то ни было насилия. Но прошлое оставило и на ней определенный след, поэтому, когда мама забывается, я возвращаю ее в реальность: «Ты на мужа-то своего не наезжай, не будь с ним так строга. Это не Иван уже, который и в подметки ему не годится. Благодари больше».
В какой-то степени я для своей мамы стала не то мамой, не то старшей сестрой. Бывает, звонит мне и задает какой-то настолько детский вопрос, что прямо диву даюсь и восклицаю: «Мама! У тебя есть высшее образование, ты взрослая женщина, через столько прошла! А о таком спрашиваешь». Наверное, реакция рождается потому, что мне самой хочется побыть еще ребенком. Причем даже больше, чем в детстве. Когда я была маленькой, мне пришлось резко повзрослеть: всегда быть начеку, озираться, чтобы никто меня не обидел, быть готовой постоять за себя. Вот тогда однозначно поступала как большая, а сейчас мне иногда кажется, что в свои 35 словно допроигрываю упущенные детство и юность…
9
Самые близкие: мама, Саша, Никита
Очень смело обвиняя маму, обижаясь на нее, перечисляя все промахи, неудачи и каждый неверный поступок, я не поведала вам и доли того, куда корнями уходит наша с ней история отношений. Именно. В ее собственное детство.
Будучи маленькой девочкой, моя мама не купалась в любви и ласке: моя бабушка бросила ее еще ребенком.
Мама никогда не рассказывала, в чем крылась основная причина такого жестокого предательства со стороны родительницы. Наверное, моей маме больно и по сей день, и она иногда думает обо всем и переживает. А возможно, сама не знает всех подробностей и, как и я, живет в некотором неведении. С ее слов мы знаем только, что, по всей видимости, когда бабушка вышла замуж и родила ребенка, была еще слишком молодой. Поэтому и испугалась большой ответственности. А о последствиях уже известно: мама росла без нее. Звучит как вполне реальная и возможная в тех обстоятельствах история, однако никто уже никогда не узнает правды.
Маму воспитывал ее отец, то есть мой дедушка, вместе с мачехой. У нее у самой было три дочери – ну прямо как в сказке «Золушка», не иначе. Только вот у мамы моей не было крестной феи, и в конце ее не спас прекрасный принц. Никакой заботы, ласки и тем более любви от мачехи она не получала. Точно даже не могу сказать, избивала ли она свою падчерицу или нет, но, как мне кажется, поколачивала. Только мама прямо об этом не говорит: если заходит разговор на эту тему, она тут же замолкает. Но абсолютно точно мачеха обделяла ее, потому что маме доставались разве что обноски сводных сестер, она донашивала за ними абсолютно все вплоть до дырявых носков.
Отец же особо в происходящее не встревал, был человеком бесхарактерным, мягкотелым и аморфным. Никогда против чего бы то ни было не высказывался, всегда потакал мачехе, а та, в свою очередь, держала все под строгим контролем. Мама же была скромная, тихая и покорная – эти качества в принципе и пронесла через всю жизнь.