– Никит, если будете покупать дешевый алкоголь, не пей его, пожалуйста. Приучай себя к спиртному дорогому и качественному. Тебе вообще-то 18 нет, а уже вовсю распиваешь.

– Мам, но я же не прям пью. Только по праздникам.

– Хорошо, да… Да-да, хорошо… Алкоголь только паленый все равно не пей, в маленьких городах таким люди травятся. А если кто-то из товарищей в компании вдруг станет предлагать тебе наркотики, обязательно напиши мне, хорошо? Обещаешь?

– Обещаю, мам. Могу даже сейчас сказать, кто из друзей курит травку.

У меня как камень с сердца упал: сын доверяет мне, раз рассказывает о таких вещах.

– Спасибо, что сказал, – поблагодарила я его.

– Я пробовал, кстати, один раз.

– Ты что, совсем офигел?!

Чуть ли не захлебнулась от возмущения тогда – это надо было слышать!

– Мам, да только попробовал, мне и не понравилось к тому же, так что не переживай.

– Вот и молодец, – с облегчением ответила я.

Из сигарет Никита курит только электронные, обычные ему не нравятся. Вещества никакие больше не пробовал и не собирается.

Хоть мы и договорились встретиться после Нового года, но не вышло: у сына не хватало денег приехать. На вопрос, куда подевались, ответил, что вложил их в криптовалюту. Пусть я давно уже на свободе и почти со всем освоилась, криптовалюта для меня как была, так и остается темным лесом. Никита наоборот. Цена вопроса была в 20 000 рублей: сыну тогда и со мной хотелось встретиться, и монитор новый для работы купить. Я дала ему выбор: приехать ко мне или купить технику. Он предпочел второе. Зато честно. На что я тогда подумала: «Ну и что, что выбрал не меня навестить. Получилось бы от силы пара-тройка дней, и что бы мы успели? Он же у меня в колледже учится на программиста, конечно, монитор всяко нужнее».

На сегодня Никите уже есть 18, он ждет не дождется переезда в свою трехкомнатную квартиру. С жилплощадью ему помогла бабушка по линии отца, то есть моя свекровь.

Да, я унаследовала природную доброту ко всему миру, уступчивость к людям, которых люблю и кто много для меня значит. Но хотелось бы характер посильнее, силы воли побольше. Однако в чем мы с мамой никогда не совпадали, так это в покорности.

Помните мой побег со Стасом? Несмотря на все обстоятельства, мама была достаточно благосклонна ко мне, говорила: «Рада, дочка, пойдем с нами, Иван тебя не тронет». Но меня колотило от страха: я по-настоящему боялась, что отчим убьет меня. Что лежать мне в гробу, если соглашусь вернуться. Меня оставили в комнате, но за стенкой раздавался разговор между ней и Иваном. «Вань, вот видишь, до чего твое отношение доводит. Не трогай ты ее, она взрослая совсем». Отчим ответил маме что-то из разряда: «Да, мне уже стыдно так с Радой обращаться, понимаю, что по-скотски себя вел». И в тот момент у меня снова затеплилась надежда, что в Иване есть доброта, сострадание и человечность. Но лучше не скажешь, чем «он такой, какой есть» или был… Скорее всего, постоянное ощущение безнаказанности превратило отчима в животное – кем он и был до самой смерти. Единственное хорошее, что мне подарило все его плохое, – различать таких издалека.

У многих из них отсутствует сознательность, зато присутствует доведенное до максимума чувство вседозволенности. В случае с отчимом ему это позволяла и подпитывала моя мама, сама того не осознавая. Собственноручно превратилась в бесхребетную женщину, чем он вовсю пользовался.

А самое главное, что под такое отношение к матери попадала и я сама. Как от такого слабого тряпичного создания ждать помощи и защиты? Правильно, никак, только слышать: «Оставайся покорной. Будь покорной. Молчи… Молчи… Молчи…» Как это могло не раздражать, не выводить из себя?