— Как насчет этого, сынок? — обратился Филип к курчавому парню. — Можешь побить соверен?

Хестер поглядела на молодого человека с надеждой. Может, с виду он и неказист, подумала она, но у нее и у самой с лицом не все ладно, так что грех жаловаться. Этот парень неровня Томасу Гриффину ни по наружности, ни по состоятельности, но на голову выше ее мужа.

Парень поглядел на выставленную на продажу женщину печальным взором, одними губами произнеся: «Сожалею», — и она кивнула.

— Да разве это не разбивает вам сердце, люди добрые? — вопросил Филип. — Ужели никто не ссудит этого бедолагу парой-тройкой пустяковых монет, дабы помочь ему найти свою истинную любовь?

— А мы не можем решить это торгами? — встрял хромой человек со шрамом на лысине — настолько большим и настолько плохо затянувшимся, что казалось, будто он вырастил на голове колонию крохотных розовых грибов.

Хестер содрогнулась.

— Не думаю, что ты ей по душе, Грейди, — заметил Уинтер.

Толпа хранила молчание — такое уж действие голова Грейди оказывала на людей.

— А как ее сиськи? — справился крупный мужчина с сильным лицевым тиком и дырой на месте левого глаза.

— Да никак здеся сам Одноглазый Чарли Файн! — воскликнул Филип. — Что вы поделываете в городке, когда все эти каперы вон тама в порту?

— Скоро ты узнаешь, почему я тут, а не там, — заявил Чарли. — Но если сиськи этой железноголовой сучки восполнят сие богопротивное лицо, она может стоить целый песо.

Толпа изумленно загудела. Песо — испанская серебряная монета почти безупречной чистоты — для простолюдина того времени равнялась целому месяцу трудов.

Эта цена просто ошеломила Филипа Уинтера.

— Думаете приставить ее к работе в борделе? — уточнил он у Файна.

— Да, если возьму ее за песо и если сиськи ее того стоят, — подтвердил тот.

Облизнув губы, Филип поглядел на жену. Хестер отрицательно покачала головой. Уинтер же, доказывая свое умение работать на публику, вопросил:

— Кто еще здесь хочет зреть ее титьки?

Толпа пришла в неистовство, и продавец направился к жене.

Но не успел он подойти к ней, как прогрохотал выстрел. На долю секунды все собравшиеся оцепенели, а потом бросились кто куда. Человек, пальнувший из своего пистоля в землю, выглядел, будто чокнутый пьянчужка. Его огненно-рыжие волосы были измараны навозом, а необъятные рыжие бакенбарды покрывала засохшая блевотина. Когда он заговорил, голос его был мрачен, но тверд.

Лицо Чарли Файна побелело, как плат.