Выйдя за ворота, немец указал на стоявший в отдалении небольшой крытый фургончик с витиеватой надписью. Жестом показав, что все должны забраться в кузов, хозяин захлопнул за ними дверь, сел в кабину рядом с шофёром, и машина тронулась.
Ехали недолго, не больше получаса. Валя с тоской думала, что они лишены даже того скудного завтрака, который едят сейчас в лагере, и что не видать им сегодня нормального мытья.
Машина остановилась, водитель открыл фургон, и пленники увидели весёлый двухэтажный дом из красного кирпича с белой отделкой. На большом газоне перед ним стояла декоративная двухколёсная тележка, в которой росли цветы, по траве были разбросаны детские игрушки. Но рассматривать всё это времени не было: хозяин строго указал на дорожку, ведущую за дом, а водителю помахал рукой. Тот в ответ взмахнул кепкой и уехал.
За домом находился обширный сад — живая изгородь из высоких кустов, большие старые липы, пёстрые клумбы, зелёные лужайки и аккуратные тёмно-красные дорожки, утрамбованные чем-то вроде очень мелкой кирпичной крошки. Валя невольно залюбовалась этим весёлым майским разноцветьем.
— Айн момент. Ви здесь ждать, — вдруг по-русски сказал хозяин и ушёл в дом.
Едва остовки пришли в себя от удивления, он вернулся и открыл небольшую дверь, куда всем следовало идти. Это оказался вход в сени и в большую кухню за ними. Пожилая женщина, невысокая и круглолицая, с седыми кудряшками под аккуратной косынкой встретила их и, сказав что-то на непонятном языке, указала на стол и две длинные лавки возле него. Остовки переглянулись.
— Najpierw umyj ręce i zjedz śniadanie[89].
— Есть, есть, — подтвердил хозяин. — Мить руки — так? И есть.
Ошеломлённые пленницы закивали. За дверью в глубине кухни они обнаружили современный душ, сверкающий кран над раковиной и прочие удобства. Нина быстро умыла детей, потом привели себя в порядок и старшие.
На столе тем временем уже стояли большая миска картофельных оладьев, пять тарелок, вилки, ножи и… маслёнка. Валя не верила глазам: не может быть… масло? И что — неужели эти немцы собираются их кормить?
Кухарка жестом пригласила их за стол. Все нерешительно приблизились.
— Jeder muss essen[90], — сказала пожилая женщина.
В её немецком явно был слышен сильный акцент, но знакомые уже слова подтвердили, что пленников усаживают завтракать.
Первыми сориентировались и забрались на лавку ребятишки. Кухарка улыбнулась и положила им на тарелки по паре оладьев. Осмелевшие женщины тоже потянулись за едой.
Вале казалось, что вкуснее этих простых картофельных оладушек, сдобренных только маргарином, она в жизни ничего не ела.
Тем временем кухарка, назвавшаяся Зосей, поставила на стол пять кружек с чем-то горячим. Запахло домом…
— Боже, у них чай настоящий! — тихонько ахнула Нина.
— Чай, чай, — закивала Зося. — Jestem z Рolski, rozumiesz mnie?
— Из Польши? — переспросила Наташа. — Тоже остарбайтер?
— Nein, — поняла её и ответила по-немецки Зося. — Ich bin seit 39 hier. Mein Meister nahm mich aus dem Lager. Er ist ein Kriegsheld, er braucht einen Diener[91].