— Не знаю, как-то так получалось. Знаешь, в лагере, в бараке, мы с девчатами пели иногда. После смены-то обычно не до песен, мы просто падали спать. А в выходной… Там певунья такая была, украинка. Тося. Вот она обычно начинала. Ой, а песни какие красивые украинские! Я даже пару выучила.
Тиль ошеломлённо смотрел на девушку.
— То есть вы
— Да, там пели… Наверное, это нас как-то… спасало, что ли… Знаешь, в лагере всё-таки очень было страшно. Казалось, жизнь там и закончится. Ну вот… пели. А потом ревели все вместе, что домой хотим. Тиль, ну не мрачней так! Это прошло! — Девушка улыбалась и тормошила его. — Здесь мне сейчас так хорошо. Послушай, какая песня красивая!
Валя оборвала песню, заслышав треск мотоцикла. Он поднимался на пригорок, и видно его ещё не было.
— Тиль, это, верно, полиция. Прячемся! — И Валя ринулась под иву, к воде, чтобы укрыться под откосом высокого берега.
Тиль решил не спорить и спустился за ней. Обхватил за плечи.
— Ну чего ты испугалась? Мы ничего не нарушаем… Идём себе и идём.
— С ума сошёл? Ты немец, гуляешь с остовкой! Видно же, что не работаем. И я без значка. Если русские с другими остами гуляют, полиция на это сквозь пальцы смотрит, и даже если с чехами или итальянцами. Но ты — немец, тебе не простят.
— Вальхен, сейчас не сорок второй год. Война кончается. Ваши, и англичане, и даже американцы уже в Европе. Ты думаешь, сейчас есть кому-то дело до идеи уберменшей?
— Не будем рисковать. Кто их знает. Я боюсь.
Мотоцикл промчался мимо, и, когда шум его затих, Валя и Тиль вышли на дорогу.
— Вальхен, мы скажем родителям? Ты ведь выйдешь за меня замуж?
— Тиль, миленький, давай подождём. Мы не знаем, что будет. Я ничего не знаю про своих, и… Тиль, у меня родина есть… Я люблю тебя, но я… не знаю… я очень хочу увидеть своих.
— Вальхен, мы станем узнавать про них, как только закончится война! Вдвоём всё легче пережить! Ну хочешь, мы с тобой вместе поедем в Россию? Попозже, когда всё утрясется!
— Что утрясётся, Тиль?! Мы не знаем даже, чьи войска здесь будут… может, уже через несколько месяцев. И в Союз тебе нельзя! Знаешь, сколько у нас до войны сажали за шпионаж! А ты немец — мы не докажем, что ты ни в чём не замешан… Может, конечно, сейчас помягче станет. Всё же такую войну выстояли…
Валя осеклась. Что она делает? Она говорит Тилю, что его страна проиграла войну?!
— Да, Вальхен, войну Германия проиграла. Уже точно. И мы не знаем, как отнесутся к немцам русские, когда придут сюда. Может, тебе и не надо за меня выходить. — Тиль горько улыбнулся. — А то останешься немецкой вдовой в семнадцать лет.
— Ты что говоришь! Наши не будут убивать мирных людей, не может быть…
— Всё может быть, родная! Но я очень хочу, чтобы ты осталась здесь, с нами! Смотри, мы же большая семья! Мы справимся, даже если будет совсем плохо! Вальхен, я понимаю, тебе только шестнадцать… Я не буду торопить тебя с женитьбой, только скажи «да», и я буду ждать.